Лора

Рат выглядел огромным, таким же высоким и массивным, как каменные колонны, окружавшие зал. Спокойствие, которое он излучал, готовясь свернуть шею другому богу, вызывало смертельный ужас.

– Информатор ошибся насчет времени, – ошеломленно прошептал Ван. – Или Кадмиды в последнюю минуту изменили план.

Лора не осознавала, что вцепилась в руку Кастора, пока тот не сжал ободряюще ее ладонь.

– Почему лже-Афродита еще жив? – тихо спросила Афина. – Почему его не убили?

Темная кожа Харткипера блестела то ли от пота, то ли от крови. Его лицо, которое было красивым даже до Вознесения, теперь раздулось, изменилось почти до неузнаваемости. Длинное одеяние цвета слоновой кости запуталось вокруг его ног, согнутых под неестественным углом под воздействием силы Рата. Рот Харткипера был заклеен липкой лентой, чтобы не позволить ему говорить – воздействовать силой убеждения на другого нового бога. Корона из жемчуга и бледно-голубых камней валялась рядом, разломанная на куски.

– Это же совсем не трудно. – Голос Рата звучал в наушниках. – Скажи, как открыть хранилище, и я дарую жизнь тем, кто преклонил передо мной колени. Я позволю тебе служить мне в новую эпоху.

Лора двинулась вокруг купола, чтобы увидеть другую сторону зала. Массивная серебряная дверь хранилища была закрыта. Она была спроектирована так, чтобы выдержать что угодно, включая бомбовый удар.

– Думаю, запись находится в хранилище, – тихо сказала Лора своим спутникам.

Рат подал знак одному из Кадмидов.

– Найди его смертное дитя. Возможно, она сможет оказать необходимое давление.

Харткипер вцепился в руки Рата, но это была жалкая попытка.

– Где Иро, дочь Эола? – грозно произнес охотник, обращаясь к пленным Одиссеидам. – Если она слишком труслива, чтобы раскрыть себя, то не заслуживает вашей защиты, как и вы не заслуживаете этих страданий из-за нее.

Эти слова должны были, точно острое лезвие, скользнув сквозь ребра, вонзиться в сердце их гордости. Лора закрыла глаза, ожидая.

– Я здесь.

Глаза Лоры снова распахнулись. Ван бросил на нее удивленный взгляд, но она покачала головой: голос принадлежал не Иро.

– Я здесь, – раздался другой голос.

– Я Иро, – произнес третий.

Рат повернулся, швырнул Харткипера на пол. Новый бог едва мог поднять голову.

– Убивайте пятерых каждую минуту, пока она не появится. Если понадобится, вытаскивайте их из автобуса.

– Где Иро, дочь Эола?! – снова крикнул охотник, обходя группу пленников.

Несколько человек пытались вырваться из оков, но голос одного из пленных прозвучал все так же твердо:

– Я – Иро.

Он умер первым. Его кровь брызнула на мраморный пол и решительные лица коленопреклоненных Одиссеидов, стоявших рядом.

Склонившись над Харткипером, Рат повернул его голову, прижимая к полу ногой, чтобы тот видел, как расправляются с его людьми. Он давил все сильнее.

– Скажи, как открыть хранилище. Информация не стоит всех этих жизней. Не стоит того, чтобы они запомнили тебя жалким трусом, который позволил им умереть.

Лора лихорадочно соображала, пытаясь поймать обрывочное воспоминание, прежде чем оно снова ускользнет. Это было что-то связанное с конструкцией хранилища. Девочки однажды залезли в кабинет дяди Иро, чтобы посмотреть документы и планы этого помещения.

– Пожалуйста! – взмолился охотник, когда его потащили вперед, к выложенным рядами трупам. – Пожалуйста, нет!

Кадмиды захохотали. Тот, кто держал клинок, приставил его к горлу перепуганного юноши.

– Есть ли желающие служить своему новому господину?

– Да! – воскликнул юноша, а по рядам Одиссеидов пронесся гневный рык. – Да, эта девушка, Иро. Она в хранилище.

Кастор посмотрел на Лору. Та только покачала головой, охваченная паникой.

Но было же что-то…

– В конце концов, если отец нам не поможет, дочь окажется более сговорчивой, – бросил Рат, обращаясь к поверженному Харткиперу, и, оглянувшись, добавил: – Убей и его тоже.

– Мой… мой господин… – воскликнул охотник-Одиссеид.

Вырвавшись из наушника, его вопль пронзил ухо Лоры.

– Не люблю крыс, – спокойно произнес Рат и отвернулся, когда голова молодого охотника полетела с плеч.

Он подошел к хранилищу и с насмешливым видом притворился, что стучит в дверь.