Лондон. Прогулки по столице мира

Места, где обрели вечный покой никому не известный Эдмунд и его бессмертный брат, во многом схожи, поскольку Саутуоркский собор и церковь Святой Троицы в Стратфорде-на-Эйвоне чрезвычайно похожи. Оба этих изящных и высоких средневековых храма отличаются характерной архитектурной особенностью, так называемым «отклонением», то есть некоторым несовпадением пространственной ориентировки нефа и клироса. Некоторые специалисты считают, что «отклонение» призвано символизировать поникшую голову распятого Христа.

Не знаю, много ли существует на свете собирателей эпитафий, но мне всегда казалось, что это самый достойный вид коллекционирования. Я советую коллекционерам эпитафий посетить Саутуоркский собор, где их, несомненно, ожидают замечательные находки. Например, на могиле некоего Локиера, украшенной каменным изваянием: человек лежит, подпирая подбородок согнутой в локте рукой. На его голове длинный парик эпохи Карла II, а на лице застыло лукаво-загадочное выражение. Во времена Якова I Лайонел Локиер был знаменитым врачом-шарлатаном. Он пережил правление Карла I, уцелел в годы Республики и скончался в почтенном возрасте при Карле II.

Его величайшим вкладом в медицину стала пилюля Radiis Solis Extractae. Локиер уверял своих пациентов, что, если принимать эту пилюлю ранним утром, она оградит от дурного воздействия тумана, от инфекционных заболеваний и вообще от всех известных и неизвестных хворей! Его пилюли не только улучшали внешность пациентов, но, как утверждал их изобретатель, делали старость восхитительным возрастом! Фактически Локиер оказался предшественником современных специалистов по рекламе. Буклеты, которые он печатал, во многом предвосхитили рекламу шарлатанских снадобий сегодняшнего дня. Не могу удержаться от искушения предположить, что он сам заблаговременно сочинил собственную эпитафию, которая завершается такими строчками:

…Столь знаменитые пилюли и снадобья,
Что зависти не скрыть их под надгробьем,
И будут столь прославлены в веках,
Что мир скорее обратится в прах,
Чем выйдут они из употребленья.
С пилюлями он избежит забвенья.

Не могу обойти молчанием и очаровательные цветные портреты Джона Трехирна и его супруги. Он умер в 1618 году, а она пережила его на двадцать семь лет. Портреты этой пожилой четы дают нам истинное представление о том, как выглядели зажиточные люди — этакий средний класс, изображения которого встречаются достаточно редко, — времен правления Елизаветы I. Они не сочиняли мадригалов и пьес, не проявляли интереса к дальним плаваниям и тому подобной чепухе. Нет, они вели тихую и спокойную жизнь, вырастили двух сыновей и четырех дочерей, изображенных на рельефе под портретами в скорбных позах. Все это читается без труда на грубоватом лице бородатого мужчины и на настороженном и строгом лице женщины. Поджатые губы и кружевной чепец эпохи Елизаветы усиливают впечатление чопорности и говорят о твердом характере.

От изображений этих людей веет безмятежностью, однако им довелось стать свидетелями многих волнующих событий. Трехирн долгие годы состоял слугой королевы Елизаветы, а когда престол занял прибывший из Шотландии Яков I, он, вместе с прочей челядью Елизаветы, перешел на службу к новому королю. Подпись под портретом гласит: «Джентльмен-привратник короля Якова I», а эпитафия, табличку с которой держат в руках супруги, в изящной старинной манере сообщает нам, что, сумей Яков победить смерть, он не лишился бы никого из верных слуг:

Когда б король над смертью властен был,
Трехирн, тебя он тут же б воскресил,
Чтоб ты при нем вовеки состоял.
Увы, сколь срок, отпущенный нам, мал.

В этой церкви немало других эпитафий, вполне достойных того, чтобы их переписали. Среди них есть и замечательный латинский образчик, который можно перевести следующим образом:

«Здесь лежат обратившиеся в пепел останки Ричарда Бенефилда, члена «Грейз инн», омытые елеем его благочестия, нардом его неподкупности, янтарем его верности и маслом его милосердия. Мы, его друзья, бедняки, и все прочие добавили к ним благовонную мирру нашей благодарности и освежили их бальзамом наших слез».

Думаю, это самая льстивая из всех английских эпитафий.