Ломаный сентаво. Аргентинец

— Тот могущественный человек приказал Пабло отвести его в такое место, куда никто никогда не сможет добраться, — обернувшись, ответил еле слышно Сальвадор. — Мой брат его не обманет. Есть такое место. Только Пабло промолчал, что из этого места никто не вернётся.

— И ты тоже нас ведёшь туда?

— Так захотел Шмидт. Я, как Пабло, выполню его приказ.

— А потом сбежишь?

Проводник промолчал.

— Там непроходимая сельва? — изменил вопрос Клим.

— Там проклятые земли. Искатели золота обходят их стороной, а охотники рассказывают о гигантских змеях и крокодилах размером с лодку. Но не это самое страшное. Там нас встретят духи джунглей. Они выпивают из людей кровь, отбирают жизни, души и даже лица.

— Местные легенды? — неуверенно спросил Клим.

— Как знать. Год назад слишком честолюбивый пастор Климент из Балькарсе прослышал о проживающих в тех джунглях диких племенах. Он снарядил миссионерскую экспедицию, дабы привести в лоно церкви новых заблудших. Ровно через месяц на них наткнулся сбившийся с пути охотник. Пастор и все его шесть помощников лежали в вымытой ручьём яме.

— Дикие звери?

— Нет. Духи. У всех были срезаны лица.

На долгую минуту повисла тишина. Проводник ждал вопросов, но их не было. Тогда он отвернулся, и вскоре Клим услышал его размеренное похрапывание. Он посмотрел на часы — пора будить Удо. Но Клим не стал. Он понял, что больше уснуть не сможет.

Глава четвертая

Казалось, влажность здесь ещё сильнее, чем на подводной лодке. Клим уже не обращал внимания на заливающий глаза и спину пот и шёл как машина, с трудом вытаскивая ноги из бурой шипящей жижи. Воздух висел неподвижный, насыщенный, сырой, как в парилке, и насквозь пропитанный запахом трав. Если ещё вчера Клим считал, что он уже в настоящей знаменитой сельве, то только теперь понял, что там была безобидная роща. Подлинная преисподняя начинается лишь сейчас. Они пробирались по едва заметной звериной тропе, тесно друг за другом, шаг в шаг, но всё равно он каждый раз терял из виду мокрую спину бредущего впереди Германа. Вокруг царил неописуемый разгул растений. Деревья, лианы, кусты, перегораживающие путь поваленные гнилые брёвна, из которых доносились подозрительные шорохи, — и всё это с такой невероятной плотностью на квадратный метр, что, казалось, отойди в сторону на пять шагов, пару раз обернись, и больше никогда не вернёшься обратно. А ещё тучи свирепствующих насекомых. Потревоженные, они взмывали вверх, затем набрасывались из листьев голодной стаей.

— Всем сюда! — донесся искажённый зарослями голос Шмидта.

Он стоял, измождённый, опираясь на карабин, как на посох и тяжело дышал. Заняв крохотный клочок сухой земли, вокруг него собрались и остальные. Вид у всех был измученный, и даже Айземанн с тяжёлым мачете в руках, весь забрызганный зелёным соком, не выдержав, обессилено опустился на поваленное бревно.

— Что? — только и смог он произнести.

— Передохнём, — коротко ответил Шмидт.

— А потом?

— Не знаю.

— Не знаешь?

— По компасу туда, — Шмидт махнул рукой в заросли, затем кивнул на проводника. — Он ведёт туда, — теперь рука махнула в сторону на девяносто градусов. — А кого слушать, одному чёрту известно.

— Зверь обязательно выведет к реке или ручью, — оправдывался Сальвадор, указывая на едва заметную звериную тропу. — Идти будет легче.

— Он прав, — согласился Айземанн. — Да и к тому же здесь я нигде не вижу следов Бормана. Если, конечно, он вообще здесь был.

— Тогда туда, — не стал спорить Шмидт, кивнув на притоптанные листья.

Однако тропа вывела не к реке, а на широкую поляну, с двух сторон окружённую жёлтой банановой рощей.

— Хорошо! — первым её заметил Каспар и, натянув верёвку с проводником, рванул вперёд. — Очень хорошо.

Его радость тут же поддержали остальные.

— Как вовремя! — вырвался вперёд Ганс. — Люблю бананы!

Каспар не хотел отдавать первенство и бросился его обгонять. Он натянул верёвку, но внезапно остановился, потому что Сальвадор, схватившись за канат двумя руками, замер столбом.

— Что такое? — не понял Каспар.

— Я не пойду, — ответил проводник.

— Что он сказал? — спросил идущий рядом широким шагом Шмидт.

— Эта латинская обезьяна отказывается идти!

— Почему он не хочет идти?

— Почему ты не хочешь идти?! — вызверился на проводника Каспар.

— Пауки.

— Что? — тут же остановился Шмидт. — Какие пауки?

— Банановый паук самый ядовитый в мире, — спокойно ответил Сальвадор. — Не один гаучо не посадит рядом со своим домом банановое дерево. Но вы можете идти. Вы же не гаучо, вы считаете себя умнее.

Уже почти добежавший к роще Ганс остановился и недоверчиво обернулся:

— Что он, чёрт побери, несёт?

— Будет лучше, если ты подождёшь, — ответил Шмидт.

Он оглянулся и неожиданно указал на Удо:

— Ты пойдёшь!

— Ещё чего! — отступил на несколько шагов моряк. — Никогда не любил бананы.

— Пусть он идёт, — вмешался Айземанн, указав глазами на Ганса.

— Почему я? — посмотрел на Шмидта, ища защиты, Ганс.

— Потому что ты уже рядом!

— Иди, — согласился Шмидт.