Локи все-таки будет судить асгардский суд?

 — О Локи всегда ходила слава мелкого пакостника, — заметила Беркана задумчиво: на нее слова Хагалара произвели больше впечатление.  — Но я hatte keine Ahnung davon{?}[понятия не имел], что именно Один вырастил, — маг недовольно покачал головой. — Это какой-то кошмар! Я теперь не удивляюсь, что это милое созданьице по возвращении решили сослать как можно дальше, например, к нам. Хагалар на мгновение замолчал, будто собираясь с мыслями, а потом продолжил:  — Раз Один Всеотец отдал свою плоть и кровь мне на растерзание, заставил жить с нами, значит, он отчаялся достучаться до него известными ему методами. И я сразу всех предупреждаю, если это создание будет вредить, докладываем Одину. Letzten Endes{?}[В конце концов], это его ребенок, пусть он с ним и разбирается. — Хагалар бросил очередной насмешливый взгляд на Раиду, но тот мужественно терпел и не обращал внимания на неприкрытую насмешку, лишь сверля мага ненавидящим взглядом.  — Если все же выяснится, что наш новый сосед владеет хоть какой-то магией, то я советую всем спасаться и скрываться в соломе: мелкий мстящий пакостник, владеющий магией — таких надо an die Kette legen{?}[на цепь сажать].  — Перспективы не кажутся мне радужными, — протянул Ивар. — Но давайте не будем забывать, что jedes Ding zwei Seite hat{?}[у медали две стороны].  — Я вас заклинаю, не подпускайте детеныша к оборудованию, пока мы не убедимся в чистоте его помыслов, — пропустив слова естественника мимо ушей, Хагалар поднял указательный палец вверх, подчеркивая, что эти слова — самое важное из всего, что он уже сказал. — Я уверен, наш великий герой будет мстить за свое унижение. А раз великого Одина нет, то кто попадется под едва окрепшую руку? Мы, конечно.  — Хагалар, позволю себе усомниться в твоей уверенности. — Ивар подошел к каскету, провел по нему рукой — никакого сияния не появилось. — Возможно ведь, что сын Одина сожалеет о случившемся и будет прилагать все усилия для восстановления артефакта? И, быть может, он знает, что höfliche Worte viel vermögen und doch wenig kosten{?}[Ничто не дается так дешево и не ценится так дорого, как вежливость]?  — Дорогой Ивар, бывает, утопии сбываются, но лучше готовить себя к худшему и не считать Локи союзником, — устало откликнулся Хагалар. — И помните, нам всем придется оказывать ему почести, соответствующие титулу царевича. Es ist keine wahre Freude{?}[Это меня совсем не радует]. Это пока все. Если у вас нет вопросов, я пойду пообщаюсь с плотью и кровью, расскажу хоть, куда ему завтра являться.  — Я пойду к Локи, — вскочил Раиду. — Тебе ведь он противен. Я сам ему все расскажу и покажу.  — Um Himmels willen{?}[Ради бога], Раиду, избавь меня от этой обязанности, — церемониально поклонился Хагалар.  — Я с тобой, — Ивар подошел к брату.  — Нет, Ивар, останься, — тон Раиду не предвещал ничего хорошего тому, кто посмеет возражать.  — Но мы же все всегда вместе, брат! — на лице Ивара отразилось самое настоящее недоумение и даже обида. — Делим кров, пищу, задания, мечты.  — А Локи я с тобой делить не буду, — твердо заявил Раиду и быстрым шагом вышел из лабораториума. Ивар так и остался стоять посреди комнаты, глядя на удаляющуюся фигуру. Никогда еще Раиду не уходил на задание в одиночку. Беркана подошла к Хагалару и тихо спросила:  — У тебя ведь есть целая теория насчет Локи, объясняющая все факты до последнего?  — Да, девочка моя, есть, — отозвался маг, усаживая Беркану рядом с собой.  — Не должно нам, в тиши и пыли взросшим, судить быка, гуляющего вольно, — откликнулся Лагур, о существовании которого все успели забыть.  — Ах, Лагур, — вздохнула Беркана: ей нравилось, как точно его редкие изящные реплики отражали суть происходящего.  — Я думаю, дело было примерно так, — начал Хагалар, — младшая плоть и кровь Одина натравила великанов на Тора, сорвала коронацию и вынудила наших воинов уйти сражаться в мир смертных. Сама, тем временем, захватила каскет, погрузила с его помощью Всеотца в сон и воссела на троне. Помнишь, мы все присягали царю Локи? Но тут Тор с армией вернулся и, победив великанов, заставил юного Локи во всем сознаться и разбудить Всеотца. Что было потом? Man kann aus dem Kaffeesatz wahrsagen{?}[Можно гадать на кофейной гуще]. Быть может, наследник Тор изгнал брата, а, быть может, тот сам сбежал.  — Но как так получилось, что каскет пропал вместе с Локи? Почему его не отобрали? — спросила Беркана, представляя себе, как один царевич скидывает другого с моста.  — Плоть и кровь с детства баловалась иллюзиями, так что вполне могла подменить артефакт, — просто ответил Хагалар: сил спорить у него уже не было. Собрания с большим количеством людей отнимали у него слишком много душевных сил. Поэтому он предпочитал работать с книгами или же с одним-двумя учеными. Но для достижения столь важной цели пришлось забыть и о привычках, и об усталости.  — А как же разрушение моста? Das passt deiner Theorie nicht{?}[Оно не вписывается в твою теорию], — заметила девушка.  — Если допустить, что юный Локи и в самом деле владеет магией, а если еще допустить, что он её не контролирует….  — По твоим словам непонятно, почему Один его просто не убьет? — перебила Беркана нетерпеливо.  — Да отец богов и людей hat einen Narren an Kindern gefressen{?}[души не чает в детях], — грустно вздохнул Хагалар. — Однажды вот изгнал, вторично убить, видимо, уже не смог, да и своими руками к тому же всегда тяжело. Он его даже пытать нормально не смог, иначе бы синяками юный Локи не отделался. Однако вспомним похороны. Я был на них. Инкогнито. Так вот, пышная церемония, много крови, в гробницу складывают невероятные дары. Я спросил у рядом стоящего, что именно кладут и что за животные sein Grab mit Blut besudeln{?}[обагрили своей кровью могилу]? Мне ответили, что в могилу помещены все любимые вещи покойника, а кровь принадлежит животным, о которых он сам заботился и любил.  — Позволю себе вмешаться: так всегда поступают, — заметил молчавший до того Ивар.  — Учитывая, что тела не было… Учитывая, что на самом деле юного Локи изгнали, и великий Один знал, что его плоть и кровь жива… Он просто пытался выжечь всякое воспоминание о сыне. Уничтожить его дух, создать героя, который уже никому не причинит вреда, но которого все будут любить и вспоминать с горькой улыбкой, — Хагалар поднялся, показывая, что продолжать разговор не намерен.  — Ты говоришь так, будто знаешь, о чем думает Всеотец, — заметила Беркана подозрительно. Хагалар в ответ только горько улыбнулся.