Локи

– Хайль! – ох, рожа Колсона в этот момент была неподражаема, особенно после того, как две третьих его бойцов резко развернулись и взяли на прицел оставшихся. Обожаю иллюзии. Как простые оптические и звуковые, так и материальные, что как раз на долю мгновения возникли за спинами смертных и одинаковым движением наслали на всех чары отключения сознания. Те даже дёрнуться не успели, слишком поглощённые спектаклем и попыткой сообразить, что тут вообще происходит и кто именно оказался предателем, потому как каждый видел, что оружие на него наставляли соседи, и, конечно же, сам тут же спешил наставить оружие на них, что очень быстро стёрло визуальную разницу между внушением и реальным положением дел.

– Э-э-э… что это сейчас было? – выразила общую мысль Фостер.

– А, – я махнул рукой, – местные сумасшедшие, я вам о них говорил в прошлый раз. Не обращайте внимания, они думают, что они — профессиональная секретная организация, но… – морщусь, качнув головой, и поднимаю лицо к небу. – Хеймдалль, возвращай нас домой, – так, нужно срочно к психиатру, мне натурально послышался вздох облегчения… а, нет, это связь с Разрушителем. Тем не менее радужное сияние послушно нас подхватило. Отлично, осталось сделать объявление благородным асам и ванам на тему назначения наместника — и можно сваливать!

Несколько дней спустя, Асгард.

Тор в смешанных чувствах смотрел с балкона дворца на пробивший пространство золотой луч Биврёста, уносящий в Мидгард его брата. Локи просил не провожать его, и сын Одина отнёсся с уважением к желанию брата.

Да… Брата. Несмотря ни на что, ни на какие откровения и обстоятельства, за последние дни Локи как никогда доказал, что они — братья. Пусть не по крови, но всё остальное, что только и способно показывать их родство, между ними было. Ранее принц Асгарда не раз позволял себе в открытую и даже на публику сомневаться в храбрости и доблести хилого младшего брата. Это было не со зла… редко когда было со зла. Чаще Тор просто подзуживал пустившего корни в своих книжках и мастерских Бога Обмана. Он не обижался… вроде бы. Но почти всегда соглашался после этого отправиться вместе в поход или приключение на улицах Асгарда… Сейчас за те дни Громовержцу было стыдно. Ему за многое было стыдно последнее время, но за это, пожалуй, больше всего… Ради него Локи не убоялся один вступить на тёмные льды Йотунхема, пройти в самое логово ледяных великанов и там говорить с Лафеем столь дерзко, что даже бесстрашный Хеймдалль описывал это не иначе как с припиской «чудовищная». Чудовищная дерзость и наглость, от которой даже давний враг их отца смешался и был вынужден пойти на поводу Локи, принимая его условия.

Тихий, любящий незаметные проказы, от которых никогда не ведёт никаких следов к их автору, вечно осторожный и рассудительный… кто мог ожидать, что Локи способен на такое? Он, Тор, точно не мог. А его друзья, узнавшие обо всём, кажется, самыми последними, и вовсе уже который день ходили как в воду опущенные, особенно изумлённой выглядела Сиф, настолько, что Громовержец в момент рассказа пару раз серьёзно испугался, что её глаза могут как-то повредиться, так она их выпучила.

И теперь мужчину болезненно терзал вопрос: неужели он и правда настолько зациклился на своём статусе Могучего Тора и наследника трона, что так слепо не замечал, чем является его брат? А ведь выходило, что так. Локи всегда помогал им выпутаться из передряг, всегда приходил на помощь, но они никогда не ценили это. Он не ценил. Как много таких случаев, которые он считал мелочами, лишь на каплю приблизившими победу, на самом деле были куда большим, без чего всё могло кончиться совсем худо?

Тор никогда не любил таких мрачных дум. По натуре отгонял их, старался переключиться, найти себе дело. Желательно достойное и славное, что смоет неприятный осадок с души. Но сейчас он не хотел переключаться… Да и славные битвы для него в ближайшее время недоступны, а значит, всё, что ему остаётся — это думать, как и завещал брат.