Лоханка

Водительская башенка слева совсем низкая — исключительно, чтобы можно было поднести глаза к смотровым щелям, направленным сразу на восемь сторон. Она не поворотная и без люка, но с хорошим обзором. Пулемётная же повыше, поворотная, и тоже без люка. Лаз для экипажа находится по центру — ему как раз между башенками хватило места — он такой же, как в корме. Тут ведь у нас ширина два тридцать — вполне просторно.

Двигатель из самого переда нам пришлось сместить назад и он теперь между грузовым отсеком и кабиной — иначе машина бы слишком «клевала» носом в воде. Теперь «кабина» управления находится в самом носу, поскольку всё равно остаётся довольно много пустого места рядом с частями трансмиссии. Водомёты — те же насосы с электроприводом от генератора постоянного тока. Их можно переводить и на осушение «салона», если возникнет течь.

Скорость, поскольку двигатель не стал мощнее, те же десять-двенадцать километров в час. Ну, можно разогнаться и до пятнадцати, но так насиловать мотор не рекомендуется. По воде получается вытягивать пару километров. Зато нагрузить можно аж полторы тонны, хотя, для себя, мы проверили до двух — везёт и даже по воде плывёт.

А потом начались испытания, устранение косяков, технологические отступления — обычный набор проблем рождения новой техники. Только летом тридцать третьего года мы со спокойной совестью сменили предыдущую модель «бранзулетки» новой. Если кто-то интересуется мнением госкомиссии, то её не было. Как и на первой модели. Просто комбат Кузьмин вылез из-за рычагов, проконтролировал взвешивание груза, с которым «катался» по Волжской пойме, хранящей следы недавнего половодья. Потом придирчиво осмотрел машину и махнул рукой: «Давайте делать такие. Подписываюсь».

* * *

Сборочный участок невелик. Да и людей у нас далеко не в избытке — поэтому держать темп выпуска получается с трудом. Ставим на тележки заготовки корпусов — согнутые из листов днища с бортами, и начинается приклёпывание кормы, крыши, носовых деталей. Потом — подвеска. Это шестнадцать поперечных труб над самым днищем, торсионы, рычаги… прорва работы. Пневмоклёпка у нас давно в ходу, поэтому магистрали со сжатым воздухом по цеху проброшены, так что я быстро вспомнил про пневмогайковёрты и шлифмашинки — нарисовал, инструментальщики сделали. Сразу веселее дело пошло.

Шаблоны чуть не на каждую операцию, кондукторы — я прекрасно знаю, насколько важны в любой конструкции точность и верная последовательность сборки — и дядя Вася Маркелов все мои начинания решительнейшим образом обеспечивал административным ресурсом. Хотя у него была масса хлопот по снабжению — мы ведь почти все детали получали с других заводов — преимущественно с СТЗ от находящегося пока в стадии разработки тягача. Связи Федотова в НАТИ сработали. А скольких хлопот стоило обрезинивание опорных катков! В саму Москву от нас ездил «толкач».

Вот тут приходит ко мне вечером Анна, да и говорит:

— Беда, Ваня. Я снова непраздна! А траур-то по Никодиму ещё не закончился. Как же я людям в глаза посмотрю? Ещё немного, и всё станет заметно.

— Так, — говорю. — Уехать тебе нужно. А, когда родишь, тогда и вернёшься, причём, не вдовой, а мужатой бабой. Всё и будет пристойно.

— Родить не проблема, а вот с мужем как мне быть?

— А я на что? — спрашиваю. — Тем более — детки-то все мои.

— А-а-а, — отвечает. — Так ты не передумал, стало быть. Ну, тогда деваться мне некуда. А куда ехать?

— Что, нет у тебя нигде дальней родни?

— Такой, про какую знаю, нет. Все в этих местах.

Призадумался я — у меня-то с родственниками положение ещё хуже. Те, кого я помню, вообще ещё не родились. Разве что Кобыланды в Москве на командирских курсах. Единственный человек, с которым тут у меня состоялась дружба. Да и Софико у него, кажется, не вредная, и с Анной они уживались без скрежета.

Ладно, говорю. Скажешь, что в столицу тебя приглашают в прислуги в дом красного командира, да собирайся. За домом мы с Тётей Пашей присмотрим. Отвезу вас, да и распишемся там.

— Обвенчаться бы… — глянула просительно Анна.

— Хочешь венчаться — ради Бога. Мне не трудно.

Посмотрела она на меня незнакомым взглядом, да и говорит:

— Ты не как человек, а будто паровоз на рельсах. Ох, и намучаюсь я с тобой.

— Ага, — отвечаю. — Намучаешься.

На том и порешили.

* * *

До Сталинграда Анну провожали отец и дядя — там пересадка с поезда на поезд, а вещей судьба моя везла с собой — страсть: подушки, матрасы… баба сдавала в багаж диван, чемодан, саквояж… я тоже отправился — взял в снабжении командировку по заводским вопросам и, вроде как попутно помогал по-соседски. Встретил нас в Москве Кобыланды на полуторке — как раз хватило места и людей посадить, и вещи погрузить. А потом мы долго ехали куда-то за город. Оказалось — станция Подсолнечная, а рядом с ней — пулемётные курсы «Выстрел». Там уже ждала Софико с обедом и две комнаты в частном доме, том же, где квартировала семья моего друга. Старушка-хозяйка помещалась тут же в закутке за печкой — чистая коммуналка с удобствами во дворе.