Лоханка

Авиастроители самодельные забегали, и через месяц машина поднялась в воздух, сделанная заново примерно на три четверти. Кого уж как за это поощрили – не знаю. Мне за ремонт движка достался отрез бостоновый на новый костюм. А только самодельщики, что участвовали в ремонте машины, построили для себя точно такой же – я почему знаю – они по всему заводу клянчили всякую всячину. Приборы, провода, ручки… много там всякого. За что были вызваны на ковёр и поставлены в ответственное положение. Хе-хе. Директор им обещал отдать третью машину, а первые две – ему. Ну и распорядился, выдать, что надо. А чего нет – заказать и привезти. Я думал, что зарез будет с двигателями, но – ничего подобного – доступны они, только заказывай. Ну да трёхсотсильник – это нынче в сороковом уже нормально отработано.

Одним словом, моя история с лоханками повторилась, разве что, в урезанном, но ускоренном варианте. Участок, размещённый в тёплом цехе стал исправно строить по одному – два самолёта в месяц. Мне дед рассказывал, что при социализме деньги мало что решали, потому что из-за дефицита не каждый раз удавалось купить то, что нужно. Зато если кто-то имел то, что нужно другим – вот это было совсем другое дело – на него как раз и выменивалось то, в чём испытывалась потребность.

А потребность в лёгких самолётах была. Наши СХ-1 сразу захотели иметь многие руководители окрестных предприятий – в здешнем Астраханском бездорожье, да с учётом изрядных расстояний, мигом открылся бездонный рынок этих неприхотливых слепков с Ан-2. Но, недолго музыка играла.

* * *

– Ваня, директор наш, как из столицы вернулся, заперся в кабинете, и ни гу-гу, – секретарша перехватила меня на полдороге между заводской столовой и цехом. Мчусь вверх по лестнице и молодецким ударом вышибаю дверь – если, не приведи Господь, повесился, нельзя терять времени на возню с замком.

Не повесился. Сидит за столом, уронив голову на руки и мирно посапывает. А рядом почти пустая поллитра – мы тут же вздохнули с облегчением, а потом переглянулись встревожено – не пьёт наш директор. Никогда ни капли в рот не берёт. И нам нельзя его никому показывать в подобном виде – не следует такому человеку терять ни капли авторитета. В общем, по задней лестнице через обычно закрытый пожарный выход повёл я его домой. Секретарша как раз отвлекла вахтёра, вот мы и проскользнули на улицу за территорией завода. Уфф.

– Ты, Ваня, судоремонтноавиастроительные заводы когда-нибудь встречал, – обратился висящий кулём сопровождаемый заплетающимся языком.

– А в чём дело-то, – спрашиваю.

– Постановили, поставить СХ-1 на производство. Его, вишь, аж с тридцать седьмого года всё никуда не ставили, но, видать, после того как попробовали для эвакуации раненых в финскую, надумали, наконец. А тут кто-то и заяви – чего, мол, его куда-то ставить, когда машину эту вовсю уже делают. И завод наш назвал.

Вот взяли меня за ушко, да вывели на солнышко, да план спустили… ох-о-хо.

– Так, а эти…? Фонды, средства, оборудование? – забеспокоился я.

– Обещали. Но обещать – не значит жениться. Хи-хи. Зато разработчики из Ленинграда сюда собираются непременно прибыть для авторского надзора… и всё это на мою бедную голову.

* * *

Уж не знаю, как так вышло, но интерес к самолётостроению среди заводчан оказался очень высоким. Тут ведь какое дело – давняя традиция позволяет любому работнику взять во временное пользование один из транспортёров с обкаточного полигона. Сами понимаете – то дрова нужно привезти, то сена с пойменных покосов – большинство живёт своим хозяйством. Представитель заказчика это только приветствует. Говорит – обширней картина поломок, вызванных ошибками в управлении. Но это он кокетничает – народ у нас степенный, водят все хорошо, а кому попало лоханок не доверяют. Зато таким образом удаётся записать в формуляр больше часов и километров, не утруждаясь ради этого тряской по здешним дорогам.

Так вот – кажется, народ ожидает чего-то подобного и с самолётами – СХ-1 весьма прост в управлении, поэтому люди думают, будто им позволят покататься бесплатно, сгонять к родне в Харабали или в Чёрный Яр за поросёнком или на Ветчинкин проран за курносыми – туда не ближний свет, если лодкой идти. Это я к тому, что в душах работников завода идея авиастроения зажгла устойчивый зелёный свет и пошла воплощаться в жизнь в тёплой дружественной обстановке. Опасения мои оказались далеко не беспочвенными – придя на аэродром в урочный час, когда один из энтузиастов авиации должен был дать мне урок по программе «взлёт-посадка», я обнаружил, что как раз только что завершился полёт с моим старшим сыном, после которого тот получил замечания. А клепальщик Женя Кочетыгин как раз будет следующим.