Постучался к ним условным стуком, чтоб не тревожить вызовом Буханку, мне открыли. Зашёл, держа перед собой бутылки, как пропуск, как объяснение причины неурочного визита.
Дак без слов достал из шкафчика стаканы, я вынул из нагрудного кармана шоколад. Лана собралась уходить — угу, что-то «внезапно вспомнила».
Я попросил, — побудь с нами, пожалуйста.
Дак принял у меня вискарь, поставил рядом со стаканами и на правах хозяина свернул первой бутылке пробку.
Плеснул в стаканы, спросив одним взглядом, — говорить будешь?
Я поспешно взял порцию и опрокинул в рот, молча. Дак меня прекрасно понял, без слов подал стакан Лане, пригубил сам.
Лана со стаканом в руке не удержалась от вопроса. — Из-за чего на этот раз?
— Из-за Сёмы. — Бурчу в кулак, занюхав дозу.
— Серьёзно поругались? — уточнила Лана.
— Очень! — Я, закатив глаза, показал насколько.
— Он того стоит? — заинтересовался Дак.
— Того стоит будущий лидер истребительного звена, — проговорил со значением.
— Даже так? — Присвистнул Дак.
— Расскажешь? — Лана не могла этого не спросить.
— Нет.
За что люблю своих американцев, они способны на немыслимую для русских вещь — пить и сочувствовать без лишних слов. Нет, так нет, и всё на этом.
Дак зашуршал обёрткой шоколада, Лана обернулась к шкафу, пропев по-русски: «Балалаишку свой-у й-а со шкапа дастай-у.» Взяла гитару, подарок Фары, присела на кровать.
Музыка, пожалуй, самое сильное из всего, что ещё связывает нас с Землёй — галактические потуги в этой области воспринимаются человеком как кошачьи разборки при разгрузке металлолома во время новогоднего фейерверка.
Лана тихонько заиграла простые переборы, будто только для себя самой. Дак плеснул по второй, мы приняли, а Лана, не поднимая головы от струн, сказала. — Не хочу.
Заокеанским друзьям принесённого мной виски могло хватить очень надолго, поэтому, когда мне изредка прям очень охота надраться, я делаю это с Доком. Но именно тогда ни о чём не хотелось говорить, особенно с ним.
Лана вполголоса запела любимую «лисью» балладу на простейший, такой повествовательный мотив — на-на, на-на, тара-ра-ра, парам-пам пам-парам.
Каждые две строки песни перемежались мелодичными проигрышами, пела она по-своему, кажется, даже не на английском, не то на валлийском, не то ещё на каком-то.
Искин, как всегда, выдавала синхронный перевод строгим голосом, каким в наших старых фильмах про Войну переводили немецкую речь. Но у меня в голове давно сложились строчки этой песни по-русски, даже рифма подобралась:
Последняя строчка мне всё никак не удаётся, вот сегодняшний утренний вариант, вроде ничего получился. Вообще, так перевелась и зарифмовалась песня именно в моей отбитой голове, что в её художественной оценке делает необходимой поправку на погрешность в пару парсеков.
Но общий смысл я понял верно. И эта песня, её общий смысл, вновь поддержали меня. Назад дороги уже нет, после такого разговора… вернее, после таких разговоров с Кэш и Доком не передумаешь, не извинишься глупо. Поэтому только вперёд, не оглядываясь, пусть за спиной хоть треснет само космическое пространство!
Решительно направился в санузел. Приняв душ, долго брился — после вчерашнего мне очень нужно выглядеть лучше обычного. Оделся, обулся, сделал морду кирпичом и на выход.
Как мой подопечный поживает? Вот кого бы я сейчас с особым удовольствием многократно забил насмерть. Увы, нельзя — во-первых, это мой будущий соперник и соратник, во-вторых, что он вчера такое жрал? Неужели действительно картошечку с сухариками?
Нет, конечно, ничего особенного, мне просто интересно. Так интересно, что прям руки чешутся долбить его бестолковкой в переборку, пока не расскажет сука…