Локальный конфликт

Кондратьев развернул корпус влево, это движение продолжила голова, взглядом он остановил егерей. Левая рука соскользнула со ствола автомата, поднялась на уровень глаз ладонью к себе, согнулась пополам, так что подушечки пальцев ударили по коже. Получаются резкие щелчки. Он манит за собой. Дом почти не виден. Его опоясывает высокий, под два с половиной метра, забор из листового железа, куски которого держатся на вкопанных в землю железобетонных столбах. Они никогда не сгниют. Быстрее железо осыплется ржавой трухой. Если они глубоко проросли в землю, то и бронемашиной их не сломаешь и не выкорчуешь. На таких обычно крепятся телеграфные столбы.

Края забора острые, будто специально по ним прошлись напильником и заточили. Захочешь посмотреть, что творится во дворе, встанешь на мыски... нет. Все равно ничего не разглядишь. Только ноги глубже провалятся в снег. Попробуешь подтянуться на руках, порежешь до крови ладони, а руки сами разогнутся от боли. По железу густо и неэкономно прошлись зеленой краской. Прямо выкупали в ней железо, точно из ведра поливали, но кое-где она уже отслоилась, вздулась пузырями, как брюки или джинсы на коленках, а местами и вовсе отвалилась, обнажив начинающий ржаветь металл. Он был мокрым, когда его красили. На тот случай, если забор не сможет остановить любопытных и те все же перемахнут через него, придумав какой-нибудь способ (приставят лестницу или еще что-нибудь), во дворе точно поджидает злая собака, спущенная с цепи, а то, что на воротах нет соответствующей надписи, так это лишь для того, чтобы собачьи клыки стали для непрошеных визитеров неприятным сюрпризом. Хорошо еще, что поверх ограды не подвесили гирлянды колючей проволоки и не подключили к ним ток, тогда уж точно за забором должен был оказаться секретный объект. По бокам изгороди не хватает только смотровых вышек с пулеметами и часовыми. Оставалось, как добрым странникам, постучаться в калитку, дождаться, когда придут хозяева и откроют ее. Не высаживать же ее гранатой.

Кондратьев сунулся к калитке, чуть не прислонившись к ней ухом, точно хотел подслушать и подсмотреть, что за ней творится. Постоял так миг и несильно толкнул калитку подошвой ботинка и - юркнул в сторону, спрятавшись за забором. Металл этот - не броня, автоматная пуля легко прошьет его. Что прячься за ним, что не прячься - все едино. Но несколько мгновений все же выиграть можно.

Калитка отворилась, не издав ни звука. Ее петли так хорошо были смазаны, что совсем онемели. Поняв, что в прятки играть не с кем, Кондратьев осторожно заглянул во двор, скользнул по нему взглядом и, не найдя ничего подозрительного, просочился внутрь, а следом по одному в ворота, прикрывая друг друга, тихо, как бестелесные тени, проскочили остальные егеря.

Все. Они остались одни в небольшом мирке, отрезанным от всего окружающего высоким забором. Но если подойти к нему, постучаться, то на этот звук могут откликнуться такие же, заключенные в соседнем мирке, десантники. Они смогут переговариваться азбукой Морзе, но лучше все же покричать. Хотелось верить, что мир этот необитаем. Но вдруг сейчас калитка захлопнется на щеколду и отовсюду начнут появляться трясущие оружием туземцы. Они нарочно притаились на время, чтобы завлечь в ловушку белых пришельцев.

Сонное местечко. Только снежок потревожен змейкой следов, оставленных здесь, судя по небольшим размерам, женскими сапожками. Справа - сарай. Но слово это не очень подходило для массивного кирпичного сооружения. Некоторые с удовольствием в нем поселились бы. Рядом еще одна пристройка, совсем маленькая, но кирпичей на нее уже не хватило и ее сделали из досок и без окошек - скорее всего, конура для очень большой собаки. Сейчас она спит, видит во сне, как гложет кости с огромными кусками мяса, а изо рта у нее капает слюна. На деревьях кое-где еще остались горстки снега, но они почти все уже облетели, как листья осенью, упали на землю и начали таять, а может, это почки начинают набухать.

Кондратьев подкрался к крыльцу, постоял, прислушиваясь, но только снег чавкал под ногами его солдат. Остальные звуки были неразличимы. Когда он стал подниматься по ступенькам, те заскрипели, предупреждая хозяев о том, что к ним кто-то идет. После такой наглой провокации, когда нервы у всех натянуты почти до точки разрыва, можно уже забрасывать дом гранатами, а потом, когда дым рассеется, успокоятся осколки, приступить к его осмотру.

"Кремень", - с гордостью думали егеря, мельком поглядывая на Кондратьева. У того и от скрипа ни один мускул на лице не дрогнул. Похоже, он вообще не услышал этот звук, отфильтровав его, как не заслуживающий внимания.

На вид ступеньки были такими новыми и крепкими, что закрадывалась мысль: "А не первая ли это их зимовка?"