Логово

– Он хотел ехать без страховки, – нашептывал Джереми своим кроссовкам, – я пытался отговорить его, но он и слушать не хотел, обозвал меня маменькиным сыночком за то, что я не хотел делать этого. Простите меня, ради Бога, миссис Леддербекк, доктор Леддербекк, но вы ведь знаете, каким он иногда бывает упрямым, когда заводится. – Пока неплохо. Но надо бы слезу пустить и дрожь в голосе. – Я отказался ехать без страховки, тогда он решил ехать на "Сороконожке" один. Я стоял и ждал его у выхода, как вдруг увидел, что оттуда начинают выбегать люди и что-то говорят о разорванном в клочья окровавленном теле, и у меня сразу сердце екнуло, я понял, о ком идет речь, и у меня… у меня… все поплыло… перед глазами. И мне стало плохо. – Контролеры вряд ли запомнят, один был там Тод или с кем-нибудь; за день они обслуживают тысячи пассажиров и, скорее всего, не смогут вспомнить ни его самого, ни того, был ли с ним рядом кто-нибудь еще. – Простите меня, миссис Леддербекк, что не сумел отговорить его от этого. Надо было мне самому ехать с ним и попытаться любой ценой помешать ему. Так сглупить, отпустить его одного… Простить себе этого не могу. Зачем позволил ему одному сесть в эту проклятую "Сороконожку"! Лучший друг называется!

Неплохо. Надо кое-где кое-что подчистить, главное не перегнуть палку. Побольше слез, прерывающийся голос. Но не истерика, и никаких заламываний рук.

Джереми не сомневался, что сумеет выкрутиться.

Ведь теперь он стал Мастером игры в жизнь.

Почувствовав уверенность в своих силах, он понял, что голоден. Умирает от голода. Весь трясется от голода и, казалось, вот-вот упадет в голодный обморок. Тотчас направился к ближайшему буфету, купил себе булку с горячей сосиской, приправленную луком, маринованными овощами, перцем, горчицей, кетчупом, и мигом, как изголодавшийся волк, проглотил все это. Запил апельсиновым соком. Голодная дрожь не унималась. Купил сандвич из мороженого, где вместо хлеба был овсяный коржик, пропитанный шоколадом.

Внешне дрожь унялась, но внутри него все продолжало трястись. Не от страха, это была восхитительная дрожь, такая, какая охватила его однажды в прошлом году, когда он посмотрел на знакомую девочку и неожиданно представил себе, что находится с ней в одной постели, но то, что он испытывал сейчас, было в миллион раз приятнее. Более походило на то ощущение, которое охватило его как-то, когда, пройдя заградительные перила, он остановился на самом краю песчаного утеса в "Лагуна-Бич парке", глядя вниз на набегающие на скалы волны и чувствуя, как почва медленно оползает под ступнями, сначала под большими пальцами, потом под подошвами… предвкушая, ожидая, что вот-вот земля разверзнется и он кувырком полетит вниз на скалы, так и не успев отбежать назад за перила, и все ждал, ждал, ждал…

И все же по трепетности, радостному вдохновенному чувству и интенсивности то, что он переживал сейчас, не шло ни в какое сравнение ни с одним из ранних ощущений, ни со всеми ними, вместе взятыми. И с каждой проходящей минутой огонь этого переживания не только не угасал, но, наоборот, разгорался все ярче, словно убийство подбросило в него охапку сухих дров.

Полыхавшее в нем черное чувство требовало нового выхода.

Чтобы погасить его, он, как голодный волк, стал рыскать по парку.

Его немного удивило, что "Мир фантазии" самозабвенно-радостно бурлил, словно на "Сороконожке" ничего страшного не произошло. Он-то думал, что сразу же закроют весь парк, а не один только павильон. Но теперь ему стало ясно, что деньги значили больше, чем смерть одного из посетителей. А если тот, кто своими глазами видел разорванное в клочья тело Тода, успел рассказать об этом другим, то они, вероятнее всего, восприняли это как неудачную попытку воскресить нелепую легенду. Уровень беспечности в парке не понизился ни на одно деление.

Джереми даже решился пройти мимо "Сороконожки", хотя и на приличном расстоянии, так как боялся, что не сможет скрыть переполнявшего его возбуждения от содеянного и радости от новообретенного статуса Мастера игры в жизнь. Перед входом в павильон была протянута цепь, преграждавшая дорогу всякому, кто вздумал бы пройти внутрь. Над входом, написанное крупными буквами, висело объявление: "ЗАКРЫТО НА РЕМОНТ". Тода уже не отремонтировать. "Космического всадника" теперь уже никогда не собрать по частям. Не видно было поблизости и "скорой помощи", которую, кстати, могли бы и вызвать, не было видно и катафалка. И, самое смешное, даже полиции не было видно. Странно и непонятно.

Но тут, однако, в памяти его всплыла увиденная по ТВ передача о втором, подземном "Мире фантазии": о катакомбах служебных подземных переходов, складских помещениях, помещениях для охраны, центрах управления различными аттракционами, все как в Диснейленде. Не мешая веселиться заплатившим деньги посетителям и подальше от нездорового любопытства праздных зевак, они по подземным тоннелям уже давно привели туда полицию и уборщиков трупов из отдела коронера, следователя по особым случаям насильственной или скоропостижной смерти.