Логово скорпиона

Нет, чтобы подробно рассказать — какой муж, где живет, чем занимается, как к Ляльке относится. Уж если все так хорошо, как она пишет, то почему бы не похвастаться, расписать все подробно? И в конце концов, для сына родного можно и ласковое слово найти. И матери написать, рука не отвалится, тем более что не рука, а компьютер. Хотя матери-то нет больше, Маринка и не знает об этом.

Адрес так и не прислала. Может, муж боится, что куча родственников из России припрется?

— Сережка, а в том, первом, письме тоже обратного адреса не было?

Сережка молча вывалил перед Ритой ящик письменного стола на пол.

— Ищи сама!

В ящике был полный набор: аудиокассеты, дискеты без надписей, начатая упаковка скотча, несколько пакетиков с презервативами, зачетка, вымазанная чем-то липким, подушечки жевательной резинки, сломанные часы и батарейки для плеера. На самом дне, среди бумажек с записанными телефонами каких-то Ир и Тань, лежал большой лист бумаги, расчерченный для записей при игре в преферанс.

И только под ним Рита обнаружила отдельно лежащую фотографию. Маринка с дочкой на пляже. Лялька в кокетливом купальнике в синий горошек, волосы вьются колечками — видно, купалась, они всегда от влажности у нее завиваются. Маринка еще не загорелая. И волосы длинные по плечам распущены.

Рита перевернула фотографию. Сзади Маринкиным торопливым почерком была нацарапано.

"Серенька! Европа — это полный облом!

А Франция — сказка про Красную Шапочку!

Завтра едем знакомиться с будущим мужем.

А пока загорали и купались. Живем в отеле, но завтра оттуда съезжаем, пока не знаю куда. По-французски знаю два слова — мерси" и пардон". Можешь себе представить, этого хватает!

Целуем тебя крепко, солнышко!

Мама и Лялька".

И в самом низу едва поместился след маленького Лялькиного ротика, вымазанного Маринкиной помадой.

М-н-да-а. Коротко и бестолково, но совершенно в Маринкином стиле.

Рита еще раз перечитала последнее письмо.

А вот оно — совершенно безликое, такое впечатление, что писал совсем другой человек. Но, может, так кажется из-за равнодушных компьютерных строчек?

Она забрала оба снимка и письмо и ушла на кухню. Нашла в сумочке сигареты и прикурила от кухонной зажигалки. Валерий был очень недоволен, когда она курила, и теперь, ощутив невольный страх, Рита посмеялась над собой. Все, милая, больше никто не будет тебе ничего запрещать! Свободна и одинока! Можешь рассчитывать только на себя. Она заглянула в сумочку. Деньги, семьсот пятьдесят долларов, были на месте. И еще тысячи три с чем-то нашими. Вот и все ее богатство. От тети Любы осталось немного. Конечно, есть еще квартира. И кое-какое золотишко — не зря тетя Люба всю жизнь проработала в ювелирторге. Но прошло бы очень много времени, пока Рита сумела продать квартиру. Пришлось бросить все как есть. А колечки, купленные в советские времена, сейчас ценности большой не имеют.

Рита положила перед собой оба снимка и стала рассматривать их, сравнивая. Зачем она это делает, она не сумела бы объяснить. Но что-то беспокоило ее, что-то такое, чему она не могла пока дать определения.

Снимки были одинакового размера, на однотипной бумаге, и вполне могли быть сделаны одним и тем же аппаратом. Но между ними была разница во времени не меньше… сейчас сообразим. Значит, уехала Маринка в прошлом году, в июле. Ну да, она ведь приезжала к ним с тетей Любой проститься, и обратный билет брала ей Рита на девятое июля.

А на пятнадцатое у нее уже были билеты на самолет в Париж. Значит, прилетели они пятнадцатого, пока то да се, сняты они не в Париже — видно, что пляж, море рядом. Значит, привезли их на Лазурный берег, оттуда Маринка прислала фотографию.

Дальше: у нас сейчас май. Второе письмо она отправила седьмого апреля. И хоть отправлено оно из Парижа, но опять-таки, хоть климат в Париже получше петербургского, но в апреле там не позагораешь. То есть снова сфотографировали ее на Лазурном берегу, там в апреле уже тепло.

— А чего она все на море-то? Дел, что ли, других нету? — Рита не заметила, что задала этот вопрос вслух.

Хотя.., в этом вся Маринка. Если есть у нее возможность побыть на море или в кафе посидеть, время провести, она эту возможность ни за что не упустит. В ущерб всему остальному. Поэтому и мужья уходили. Это тетя Люба так считала.

Рита внимательно, до боли глазах, вглядывалась в снимки. Если не считать прически, то не очень-то Маринка и изменилась. Время проводит на пляже, а загара-то почти и нет — так, чуть-чуть золотистая. И улыбается.., ага, вот в чем тут дело. Примерно за полгода до отъезда пришлось Маринке вырвать зуб. Не передний, конечно, а сбоку, но если улыбаться, то видно.

Она коронку ставить не хотела, решила сделать имплантант. А в клинике такую цену заломили, что она отступилась. Тем более что вскоре ее с работы уволили. Решила оставить это дело до Европы. Если, мол, повезет, и с замужеством все будет в порядке, то муж денег даст, а если нет — то вернусь, потом сделаю.