Логово

Больше версий высказано не было – Надежда упорно молчала, а Петрусь, похоже, по своему обыкновению немного задумался, с закрытыми глазами и слегка посапывая.

И Миша объявил:

– МЕДВЕДЬ!!! Самый натуральный медведь!

Майор и Оленька рассмеялись. Миша свернул-таки на излюбленную тему.

– Совсем заврался, – констатировала Надежда. – С каких пор по горам медведи с бесшумками ходят?

– Э-э-э… Ты вот не знаешь, а медведь-то, он зимой не ест ничего, но и под себя в берлогу не гадит. И у него, там, в заду, значит, пробка такая слеживается, плотная, тугая, – выход-то и запирает. А как проснется – начинает жрать с голодухи, ну, там свежачок на старую пробку давит, давит, а топтыгин ходит, тужится, тужится – и прямо-таки выстреливает ту пробку наконец, вместе со свежим дерьмом-то. А тут как раз Цвигайло…

Майор, Стас, Оленька ржали уже в голос, представив, какая жизнь началась у незадачливого Цвигайлы среди острой на язык спецуры. Даже Надежда засмеялась, но все равно не поверила:

– Врешь ты все, Мишаня. Что я, медведей в зоопарке не видела? Эту тушу и под кумаром за человека не примешь – здоров больно.

– Так это ты же наших медведей видела! Или сибирских! А кавказские – маленькие, килов по сотне, по сотне с небольшим! У них там со жрачкой не густо. Наш лося задерет – вот те и калории для росту. А тамошние больше ягодами да фруктами пробавляютя… Мелкие.

– Что же Цвигайло твой тогда свалился?

– А ты бы увидела сама, как вот так вот, на глазах, человек в зверюгу превращается! Морду-то оскаленную при вспышках хорошо разглядел… Думаешь не сомлела бы, такое увидев?

Надежда пожала плечами. Ей действительно не приходилось видеть человека, превращающегося в зверя. Остальным, впрочем, тоже…

– А вот случай еще был… – Миша попытался было без перехода начать новую байку, но Лисовский не позволил:

– Хватит. Время операции меняется. Переносится на три часа вперед. Начинаем не в три тридцать, но в половине первого. Так что все, готовимся к выдвижению.

– Но почему? – недоуменно спросила Оленька.

– Да так… Интуиция подсказывает, – туманно ответил майор.

Больше ни у кого вопросов не было. Интуицию Лисовского уважали все.

Глава 9

Сев в подобравший его «пазик», Эскулап понял, что далеко не уедет. Даже до Артемовска не доберется, не то что до Петербурга. Время вышло, в песочных часах падают последние песчинки… Находку придется использовать на месте. Рискнуть всем – и использовать.

Впрочем, какой прием ждал бы его в Питере, можно было только подозревать. Вполне вероятно, что пользоваться жидкостью из флакончика там бы не пришлось…

Значит, надо найти подходящее место – и как можно быстрее. Какое-нибудь безлюдное строение. Рыбачью или охотничью избушку, или покинутую метеостанцию – они почти все сейчас покинуты, или вагончик, брошенный геологами… Лишь бы не было чужих глаз вокруг. Чтобы можно было сложить вещи и чтобы нашлось, куда вернуться, если опыт удастся… А он удастся, теперь Эскулап почти не сомневался, – хотя еще полгода назад подобное предположение его бы развеселило: глотать в антисанитарных условиях подозрительное пойло, унаследованное от умершей тридцать лет назад бабки-ведьмы? – не смешите!

И все-таки…

Если первый эксперимент удастся поставить не на себе… Насколько он понял, буквы в рецепте «ЗЛТН», надчеркнутые титлом, значат «золотник», то есть чуть больше 4 граммов, – значит, порций во флаконе три, а то и все четыре… Можно одну пожертвовать для опыта. Люди ведь и в безлюдных местах встречаются. И нередко в одиночку…

Наевшись, Ростовцев обрел дар речи. И его слова напугали Наташу больше, чем упорное молчание.

– Еда. – Окровавленный палец генерального директора ткнулся в жалкие остатки растерзанной и обглоданной туши. – Хорошо. Хочу.

Наташа смотрела на него с ужасом. Потом попробовала заговорить – медленно, ласково, как с ребенком. Результат удручил. Ростовцев ее не узнавал. Обращенных к нему речей не понимал – выхватывал отдельные слова и иногда отвечал на них, в основном совершенно бессмысленно. Фразы его состояли из одного, максимум двух слов. Постоянно требовал еды. И как-то нехорошо посматривал на Наташу. Как-то слишком заинтересованно.

Руслан не понимал, в чем дело. За годы близкого общения с ликантропами ничего даже близко похожего ему видеть не приходилось. Оставалось единственное средство – повторить инъекцию антидота. Если понадобится – сделать вторую, и третью – пока полу-человек, полу-зверь не выйдет из этого промежуточного состояния. Если вообще выйдет… Шприц-тюбиков у Руслана осталось три. Три последних. Самых последних.

И он пребывал в больших сомнениях, как их лучше истратить.

– Еда! Хочу!!! – в голосе Ростовцева послышались грозные, рычащие нотки. Наташа в испуге отодвинулась.

Руслан принял решение.