Логово

Петрович был старше Юрки Карасева в два раза, рос и воспитывался в другое время, вследствие чего они весьма часто спорили на самые разные темы. Но сегодня удивительно быстро пришли к консенсусу. Третий член их маленького коллектива, известный под не пойми откуда взявшимся прозвищем Шмульц, мнение свое об окружающем мире выражал редко, малоцензурно, и сводилось оно обычно к тому, что надо срочно выпить (добавить, опохмелиться).

Консенсус состоял в следующем: Москалец и без того дурак по жизни (в оригинале было употреблено более экспрессивное выражение), а нынешний жаркий июль совсем уж неблагоприятно воздействовал на начальственные мозги. Вот он и мечется, как собака с наскипидаренным причинным местом, а заодно заставляет метаться подчиненных. Сегодня у него объект «Старопаново-2» в списке первоочередных; завтра срочная эта нужда проходит, а первоочередными становятся другие стройки; а послезавтра опять: хватай мешки, вокзал отходит! – мчись снова в Старопаново в темпе вальса. Придурок, словом.

Переодеваясь в вагончике-бытовке, они тщательно перемыли косточки начальству, и подходя к коттеджу, говорили уже о работе. Если, конечно, исключить намеки Шмульца, что без опохмелки он едва ли совладает с бетономешалкой.

В наряд-задании корявым почерком прораба было нацарапано: бет. с-ка пола (зак-ть). И они стали заканчивать бетонную стяжку, благо оставалось немного. Шмульц, смирившись с тем, что опохмелиться до обеда не выйдет, возился с бетономешалкой, матеря под нос всяких недоделанных, не вычищающих за собой агрегат; Петрович и Карасев расчистили место для трудовой битвы – вынесли прислоненные к стене листы гипрока и кучу сваленных в углу строительных причиндалов. Потом установили (ровненько, по ватерпасу) вдоль стен коридора тщательно выстроганные бруски, призванные направлять движение виброрейки – и стали засыпать пространство между ними невесомыми шариками керамзита…

Работали поначалу с ленцой, разминаясь. Но постепенно втянулись в ритм. Когда у Шмульца подоспела первая партия раствора, Петрович с Юрой все подготовили – и быстренько раскидали бетон лопатами, вчерне выровняв под виброрейку.

Затем наступила заминка.

– … твою в …! – прокричал Петрович, перекрывая шум бетономешалки. Он рассматривал шнур питания рейки, изрядно истертый и измочаленный в месте подвода к корпусу. – Тащи, Юрась, перчатки резиновые! От …ных электриков остались! Под верхонки наденем! А то так …нет, что мама не горюй!

Юрка не расслышал, пришлось проорать ему еще раз, в самое ухо. Понял, пошагал в бытовку, за перчатками.

…Виброрейка действительно оказалась неисправна. Работала, но как-то странно. Внутри корпуса коротило, пощелкивало. Сквозь щели охлаждения, видны были проскакивающие синие искры. И звук… Какой-то очень подозрительный шел от нее звук.

Петрович проорал что-то неслышимое. Подошел к Шмульцу, толкнул в плечо, показал жестом, – бетономешалка смолкла, отключенная.

Стало слышно лучше. Звук был низкий, меняющий тональность – не то вой, не то стон. Петрович скривил губы и выдернул шнур питания из переносной розетки. И вибрация, и искрение прекратились. А вот странный звук никуда не исчез.

– Что за… – пробормотал Петрович и не закончил фразу.

Казалось, низкий, на грани инфразвука вой доносится отовсюду и ниоткуда. Казалось, воет сам дом.

Потом все неожиданно смолкло.

Ненадолго. Удар. Стена, напротив которой они стояли, дрогнула. Еще удар. Кирпичная кладка шевельнулась, швы пришли в движение. Похоже, снаружи в стену коттеджа бил таран, обернутый почему-то тряпками – звук ударов был приглушенный Еще удар – несколько кирпичей с чавканьем шлепнулись на свежий бетон.

– Мама, не горюй, – ошеломленно сказал Петрович. И даже – невероятно, но факт – не выматерился.

Сквозь открывшуюся дыру не врывался дневной свет с улицы. За нею была темнота – черная, бездонная. Из темноты вновь раздался вой. На этот раз громкий, не приглушенный кирпичной стеной. Он вызывал странное ощущение – как будто по хребту вниз медленно вели чем-то угловатым, царапающим и неимоверно холодным.

У Юрки мелькнула мысль, что его вовсе не интересует, что или кто таится там, за стеной. Что надо немедленно бежать отсюда и не оглядываться.

У Петровича и Шмульца мысли были примерно те же.

Но вся троица замерла неподвижно, словно разбросанный вокруг раствор уже застыл и намертво прихватил их подошвы.

Глава 4

– Я не верю, – сказала Наташа с усталой ненавистью. – Ничему. Вы лжете. Вы просто потеряли его. Хотите найти и выслужиться перед начальством.

Человек с рысьими глазами, приходивший к ним в офис неделю назад, вздохнул. Под глазами теперь лежали темные круги.

– Так получилось, что я остался без начальства, – сказал он негромко, словно сам себе, словно отчаявшись ее хоть в чем-то убедить. – Совсем без начальства… Пожалуй, впервые.

– Это ваши проблемы, – отрезала Наташа. – А я сейчас пойду домой и сразу позвоню в милицию. Пусть разбираются. Давно надо было…

– Боюсь, Наталья Александровна, что взять трубку в руки вам не позволят. В квартире вас ждут. Причем даже я не могу понять, – кто.