Логика и практика единого

Что именно извлекает из фактов жизни каждый человек в своих интерпретациях и определяет ту или иную направленность, то или иное содержание его внутренней жизни, внутренней работы (если есть работа внутренняя). И от этого он либо движется в сторону магического, преимущественно магического объяснения фактов, или преимущественно художественного объяснения фактов, или к попытке логического объяснения фактов и т. д. В этом смысле каждый из нас похож на режиссера, читающего пьесу, по которой он собирается поставить спектакль.

Ибо режиссер, имея в руках текст, написанный, как правило, не им, и вооруженный знаниями, каждый по-своему, о той реальности, которая изображена в пьесе, начинает с того, что пытается этот текст интерпретировать. Есть пьесы Шекспира или Эсхила. На протяжении многих веков они повергаются различным интерпретациям, мало того, эти интерпретации (многие из них) осуществляются в качестве сценического действия. Хотя факт, лежащий в основе вариаций, один и тот же – текст пьесы. Можно сказать, что художественное произведение тем и отличается, что, будучи направлено в основном не на точность передачи, а на глубину постижения, дает такую возможность разнообразия интерпретации. Но очень многие факты, с которыми мы сталкиваемся в своей жизни, в том числе и в повседневной жизни, для нас являются фактами художественного порядка, ибо они не вмешиваются практически в непосредственное сцепление событий нашей жизни.

И вот эти факты в художественном смысле нашей отстраненности от них и нашей профессиональной невооруженности по отношению к этим фактам дают простор для различного рода интерпретаций.

Отсюда проистекает мнение, что субъективное знание и субъективное восприятие недостоверны, пока они не подтверждены практическими действиями, практическим опытом. Это почти верно, но не во внутренней реальности.

Во внутренней реальности совершенно единичные события могут оказать такое влияние, создать такую событийную значимость субъективного характера, которая впоследствии многое определит в нашем поведении, а мы об этом даже не будем догадываться. Станиславом Грофом описана система конденсированного опыта (СКО) – когда вокруг сильной единичной травмы группируются интерпретации других событий, создавая определенную настроенность психологического состояния человека. Так действует механизм подчинения сцепления событий жизни определенному алгоритму, который человеку с неразвитой рефлексией просто недоступен. Ему кажется, что каждый раз он реагирует как бы заново, свежо, в соответствии с сегодняшней ситуацией… А выясняется, что в основе такого типа интерпретаций лежит единичный, но сильно подействовавший эмоционально факт. Так же как в субъективном переживании истинности и неистинности.

Для внутренней жизни, субъективной жизни, субъективное переживание истины является максимально убедительным. И если это субъективное переживание не совпадает с общепринятым обозначением истины, то человек или скрывает свое субъективное, или начинает отстаивать и бороться за свою субъективно пережитую истину. Но опять же при анализе его поведения (с точки зрения возможных выборов и совершенных выборов) мы можем обнаружить в ряде случаев, что декларируемые им наружу принципы истины, убеждения и веры не соответствуют субъективно пережитому им внутреннему.

Таким образом, человек вынужден координировать свое поведение между субъективно пережитой и общепринятой истиной. О воспитании, то есть о каком-то направленном и осмысленном воздействии на человека, всерьез можно говорить только в том случае, если мы в состоянии влиять на субъективное переживание истинности или неистинности того или иного факта, истинности или неистинности той или иной интерпретации фактов жизни.

С точки зрения управления процессом, не имея инструмента для четкого отслеживания субъективно переживаемого человеком, мы вынуждены признать, что действуем абсолютно вслепую. Если сам человек этого тоже не может, то и он действует абсолютно вслепую, интерпретируя возникающие в нем психологические, эмоциональные и интеллектуальные напряжения как элементарную усталость, депрессивность и т. д. В этом обнаруживает себя капитальное противоречие между Я и Мы, между единичностью каждого конкретно взятого человека и некой статистической усредненностью, существующей для определенной группы людей.

Если вы начинаете рефлексировать эту разницу, у вас есть возможность менять свое положение в социальном пространстве в поисках такого социального места, где ваше субъективно пережитое будет принято, как общее. Либо вы можете уйти – такой термин существовал в 1980-е годы – во внутреннюю эмиграцию, то есть принять решение, что между вами внутренним и вами внешним может существовать разрыв. Однако можно перейти от напряженного притворства к радостной игре.