Логика бреда

Лакан выводит понятие «реальное» из гетерологии Батая, в которой речь идет о неассимилируемом, отбросах, остатках, о том, что всегда находится за пределами человеческого знания. Лакан определяет реальное как остаток, а потом и как невозможное. Реальное – своего рода несимволизируемый остаток, то, что остается невысказанным. Реальное невозможно. Его невозможно вообразить. Его невозможно символизировать. Реальное травматично.

Если символическое – цепочки дифференцированных дискретных означающих, то реальное недифференцировано. Реальное – не реальность. Реальность конструируется за счет воображаемых иллюзий и структур символического. И все же встреча с реальным возможна: нечто не включенное в символическую структуру при психозах может вернуться в галлюцинации[30].

В фильме Дэвида Линча «Малхолланд драйв» есть поразительный эпизод такой встречи с Реальным. Двое обедают в кафе, и один рассказывает другому о своем видении монстра, которое явилось ему «ни во сне, ни наяву», что, по Биону, является одним из основных признаков психоза, когда человек «не может ни заснуть, ни проснуться». Далее он ведет своего друга за угол кафе, где из-за угла действительно появляется этот монстр (в исследованиях этого фильма его принято называть Человек-Овца), при виде которого герой умирает. Образ Реального также дан в финале сериала Линча «Твин Пикс», где агент Купер бродит в лабиринтах «Черного Вигвама», где внутреннее переходит во внешнее (что также является признаком психотического мышления[31]). Квинтэссенцией Реального в «Твин Пиксе» является сексуальный монстр Боб, который вселяется в Лиланда Палмера и принуждает его изнасиловать и убить свою дочь Лору. После выхода агента Купера из Черного Вигвама Боб вселяется в него. Реальное – это, конечно, вбегающий мертвый господин в «Кругом возможно Бог» Александра Введенского или мертвая старуха (ср. «пиковая дама») из повести Даниила Хармса. В русской литературе наиболее впечатляюще работает с Реальным Владимир Сорокин (см. его ранние рассказы «Кисет», «Свободный урок», «Деловое предложение», «Обелиск», «Заседание завкома», а также романы «Норма», «Роман» и «Месяц в Дахау»). Здесь, как правило, в ложный согласованный бред советского дискурса врывается подлинный бред Реального. Проиллюстрируем это появление Реального цитатой из рассказа «Заседание завкома»:

Минуту все молчали.

Потом Клоков вздохнул, вобрал голову в плечи:

– Вообще-то у меня, то есть у нас… ну, в общем, есть одно предложение. Насчет Пискунова. Правда… я не знаю, как оно… ну… как… В общем, поймут ли меня, то есть нас, правильно…

– А вы не бойтесь, – ободрил его милиционер, пряча платок, – если оно деловое, конкретное, так сказать, значит, поймут. И одобрят.

Клоков посмотрел на Звягинцеву. Она ответила понимающим взглядом.

– Ну, в общем, мы предлагаем… – Клоков рассматривал свои руки, – в общем, мы…

Все выжидающе смотрели на него. Он облизал губы, поднял голову и выдохнул:

– Ну, в общем, есть предложение расстрелять Пискунова.

В зале повисла тишина. Милиционер усердно почесал висок и усмехнулся:

– Ну-у-у… товарищи… что вы глупости говорите. При чем тут расстрелять…

Собравшиеся неуверенно переглянулись. Милиционер засмеялся громче, встал, поднял футляр и, посмеиваясь, пошел к выходу.

Все провожали его внимательными взглядами. Возле самой двери он остановился, повернулся и, сдвинув фуражку на затылок, быстро заговорил: