Логическая игра

Мой второй совет: «Никогда не оставляй нерешённую трудность на потом. Я имею в виду: не углубляйся в книгу дальше до тех пор, пока не преодолеешь трудность. В этом отношении математика полностью отличается от многих других предметов. Предположим, что ты читаешь какую-то итальянскую книгу и тебе встретилось безнадёжно тёмное по смыслу предложение. Не теряй зря времени на расшифровку непонятного предложения! Пропусти его и иди дальше. Ты великолепно обойдёшься и без него. Но если ты пропустишь какую-нибудь математическую трудность, то вскоре пожнёшь плоды своей небрежности: тебе встретится какое-нибудь другое доказательство, опирающееся на пропущенное тобой утверждение, и ты будешь все глубже и глубже увязать в трясине».

Мой третий совет: «Продолжай работу лишь до тех пор, пока голова остаётся совершенно ясной. Как только ты почувствуешь, что мысли твои начинают мешаться, остановись и отдохни, ибо в противном случае тебя ожидает заслуженная кара: ты никогда не выучишь математику! Поверь мне!»

Твой искренний друг (не имеющий ни малейшего представления о том, кто ты такая)

Льюис Кэрролл

Этель Арнольд

[Крайст Черч, Оксфорд]

24 февраля 1885 г.

Дорогая Этель!

Дабы спасти ещё сохранившиеся жалкие крохи нашей былой дружбы (пришедшей в упадок с тех пор, как ты сосредоточила всю отпущенную тебе способность любить на одном-единственном индивидууме в Лондоне) и не дать им кануть в забвение, я намереваюсь, если в четверг погода будет благоприятствовать этому, прибыть на наше обычное место встречи в 3½. И если ты будешь там, мы совершим с тобой прогулку, а затем заглянем сюда и выпьем по чашечке чая, который, как известно, не опьяняет, и ты расскажешь мне, каково находиться в обществе человека, некогда бывшего твоим другом!

Передай, пожалуйста, Джуди (с приветом от меня, который я посылаю ей с большой неохотой), что я могу забыть, но не могу простить её в высшей степени бессердечное поведение вчера в моих апартаментах. Ты не присутствовала при этом, и я не стану терзать твою чувствительную натуру описанием содеянного ею. Но когда-нибудь я с ней расквитаюсь. Она придёт ко мне едва живая от жажды, и я достану бутылку великолепного холодного лимонада. Затем я открою бутылку, налью пенящийся лимонад в большой бокал, поставлю его на таком расстоянии от неё, чтобы она могла дотянуться, и выпью лимонад на её глазах сам, доставив тем самым ей несказанное удовлетворение! Ей не оставлю ни капли!

Я очень рад, что твоя матушка так хорошо выглядит и охотно принимает участие во всех развлечениях.

Неизменно любящий тебя Ч. Л. Доджсон

P. S. Все же это очень мило с твоей стороны привести повидаться со мной моего старого доброго друга. А теперь, когда она скрылась с моих глаз, какие математические соображения могли бы утешить меня? «Может быть, она ограничена и поверхностна? — сказал я себе. — Может быть, ей недостаёт глубины? Но она по крайней мере равносторонняя и равноугольная, словом, она не что иное, как Многоугольник!»

Эдит Рикс

Крайст Черч, Оксфорд

Дорогая Эдит!

Передай, пожалуйста, твоей матушке, что я был вне себя от ужаса, когда увидел, как она адресовала своё письмо ко мне. Я предпочитаю получать письма, адресованные так: «Преп. Ч.Л. Доджсону, Крайст Черч, Оксфорд». Если приходит письмо, адресованное «Льюису Кэрроллу, Крайст Черч», то либо его отправляют в отдел невостребованных писем, либо надпись на конверте отпечатывается в умах всех письмоносцев и других людей, через руки которых оно проходит, а именно этого мне особенно хотелось бы избежать.

Принеси, пожалуйста, своей сестре от моего имени все извинения, какие только потребуются, за вольность, которую я позволил себе с её именем. Единственное моё оправдание состоит в том, что я знаю только её уменьшительное имя[47]. Ну откуда я мог бы догадаться, как её полное имя? Ведь её вполне могли бы звать Карлоттой, Зилотой, Балотой или Цветком Лотоса (очень красивое имя!) и даже Шарлоттой. Я никогда в жизни не посылал ничего юной деве, о которой имел лишь самое смутное представление. Имя — загадка, возраст — где-то между 1 и 19 (ты даже не знаешь, как это утомительно представлять себе её то в виде лепечущего карапуза пяти лет от роду, то в виде стройной девятнадцатилетней девушки!), характер — кое-какие сведения о её характере мне удалось собрать (когда разговор зашёл о времени моего визита к вам, твоя матушка сказала: «Лучше всего вам было бы навестить нас, когда Лотти будет дома, иначе она никогда не простит нам»). И все же я не могу рассматривать один лишь факт — её склонность не прощать, как полное выражение всего её характера. Думается, кое-какие другие качества у этого характера остались пока нераскрытыми.

Любящий тебя Ч. Л. Доджсон

Уилтону Риксу

Крайст Черч, Оксфорд

20 мая 1885 г.

Достопочтенный сэр!