Лодка

Течь? Мне не послышалось — течь? Так вот почему опускается корма? Сначала нос, теперь корма…

— Кормовые рули — десять градусов вверх, оба мотора — полный вперед!

Это голос Старика. Громкий и отчетливый. Значит, я все-таки не оглох после всего. Полный вперед. В такой ситуации! Не слишком ли это громко? Бог мой, лодка дрожит и стонет, не переставая. Звук такой, словно она продирается сквозь невероятно глубокую донную волну.

Мне хочется лечь ничком и обхватить голову руками.

Света нет. Зато есть сумасшедший страх утонуть в полной темноте, не увидев зелено-белых потоков воды, врывающихся внутрь лодки…

Луч света шарит по стенам и, наконец, находит то, что искал: глубинный манометр. Из хвостовой части корабля доносится высокий резкий звук, будто циркулярная пила вгрызается в дерево. Двое или трое моряков стряхивают с себя оцепенение. Свистящим шепотом отдаются распоряжения. Еще один луч падает на лицо Старика, которое кажется вырезанным из серого картона. Кормовой дифферент увеличивается: я чувствую это своим телом. Как долго еще Старик будет держать электромоторы на максимальных оборотах? Рев глубинных взрывов давно уже замер. Теперь нас может услышать каждый — каждый, находящийся в брюхе судна, там, наверху. Или не может? Конечно, могут, если только их машины остановлены.

— Почему нет рапортов? — слышу я, как рычит Старик.

Я ощущаю своим локтем, как дрожит человек, стоящий немного левее впереди меня. Я не вижу, кто это.

Во мне снова пробуждается искушение опуститься на пол. Нельзя ему поддаваться.

Кто-то спотыкается.

— Тихо! — шипит Старик.

Только сейчас я замечаю, что электромоторы уже не работают на полную мощность. Зажглось аварийное освещение. Но я вижу уже не спину шефа — его место рядом с постом управления рулями глубины занял второй инженер. Шефа нигде не видно. Должно быть, он сейчас на корме: похоже, там рвутся на волю все силы ада. Зловещий визг циркулярной пилы не умолкает.

Но мы двигаемся. Пускай не на ровном киле, если быть абсолютно точным, но по крайней мере лодка прекратила заваливаться на корму. Значит, корпус высокого давления выстоял. И моторы работают.

Странный скребущий звук заставляет меня поднять голову. Такое впечатление, как будто снаружи по корпусу тянут металлический трос. Неужели трал? Не может этого быть! Они не могут использовать тралы на такой глубине. Наверно, это что-то новое — какой-то особый направленный импульс.

Царапанье прекращается. Вместо него снова раздается пинг-пинг. Они нашли нас!

Сколько сейчас времени? Я не могу разглядеть стрелки своих часов. Скорее всего, около двух часов.

— Направление — сто сорок градусов. Становится громче!

И вновь раздается зловещий звук луча АСДИКа, попавшего по лодке. Теперь он похож на звучание маленьких камушков, встряхиваемых внутри жестяной банки — даже не слишком громко. Но достаточно звучно, чтобы в моем мозгу замелькали ужасные видения. Потоки крови, сбегающие по бортам цистерн погружения. Покрасневшие волны. Люди сжимают в поднятых руках белые тряпки. Я хорошо представляю, что произойдет после того, как лодку заставят всплыть. Томми хотят крови, как можно больше красного. Они откроют огонь из всех своих стволов. Они сомнут боевую рубку в тот момент, как мы, несчастные, будем забираться внутрь нее. Они снесут мостик, превратив его в груду искореженного металла: перемелют в фарш всех, кто еще двигается; сосредоточут огонь на цистернах погружения, чтобы заставить серого кита испустить последний дух. А потом протаранят его! Их острый нос с надрывным скрежетом врежется в лодку. И никто их не осудит за это: вот он, наконец, их враг, из-за которого они все глаза проглядели — дни, недели, месяцы — коварный мучитель, который не давал им ни минуты покоя, даже находясь за сотни миль вдали. Они ни на секунду не могли быть уверены, что из ложбины кильватерного следа за ними не наблюдает одинокий глаз Полифема. И вот тарантул, пивший их кровь, наконец-то в их власти. Жажда крови не утолится, пока пятнадцать или двадцать человек не будут убиты.

Корпус высокого давления вновь скрипит, кряхтит и хрустит. Старик ведет нас вглубь, не ставя нас в известность. Глаза шефа прикованы к шкале манометра, внезапно он бросает быстрый взгляд на Старика, но тот делает вид, что не замечает его.

— Какое сейчас направление?

— Двести восемьдесят градусов — двести пятьдесят — двести сорок градусов — громче!

— Круто лево руля! — шепчет командир после непродолжительного раздумья, и на этот раз сообщает акустику о смене курса. — Акустической рубке: Мы поворачиваем на левый борт! — и в качестве комментария для нас. — Как обычно!

А другой шум?

Они вполне могли давно уже поменяться местами, говорю я себе: скорее всего, над нами сейчас находится не тот корабль, который обстрелял нас из орудий. У каждого корабля сопровождения — свои задачи. Эсминец, стрелявший по лодке, прикрывал фланги. Наверное, некоторое время назад он перепоручил прикончить нас какому-нибудь тральщику.

Мы понятия не имеем, кто нас атакует в данный момент.