Лодейцин

К сочинению законов он, как государственный служащий, не имел прямого касательства, но его нет-нет, да замечали рядом с влиятельными депутатами. По идеологическим вопросам Цеб держал средне-либеральную позицию с завихрениями. Его завихрения приобрели широкую известность, обсуждались и серьезно, и юмористически, что политику всегда в плюс — народу нравилось, коллег держало в тонусе. Много раз он выступал в цензурных заседаниях, создавая себе образ борца за открытость и свободу творчества. Государство, как положено, по-отечески осаживало нашего ретивца, потому что он был такой не первый и государство знает как с такими работать.

К семидесяти годам Цеб забрался в самые высокие сферы. Был равный среди первых, олицетворял собой просвещенный разумный либерализм, которого, признаемся, так не хватает во все времена, кроме анархических, да и тогда не хватает. К несчастью, в таком совсем не старом возрасте у него начались досадные проблемы со здоровьем, и всё бы ничего, но нездоровилось именно мозгу, а это приговор для политика, не возвращаться же в искусство.

Среди некоторых прочих категорий, чиновники проходят обязательное общее сканирование мозга, так что свою болезнь Цеб не мог скрыть при всём желании. Складывалась такая ситуация, что если он хотел остаться в политике, ему следовало вылечиться. К счастью, доктора дали хороший прогноз, заверили Цеба, что лечение довольно простое и обещали полное выздоровление с коротким перерывом по службе.

Но тут Цеб поднял скандал на ровном месте, ибо не соглашался на глубокое сканирование мозга. Доктора уверяли, что ничего опасного в этой процедуре нет, и она скорее профилактическая. Тут Цеб и зацепился за их слова.

— Раз вы говорите, что она профилактическая, значит в ней нет необходимости. Значит лечите без нее.

Формально он был прав, но всех насторожил именно сам факт отказа. Пошла речь о психиатрическом обследовании, Цеб на него согласился, замечательно прошел все нужные тесты, кроме опять-таки последнего — глубокого сканирования. От него он отказывался напрочь.

Это, конечно, глупая юридическая недоработка, где причина и следствие сыграли в чехарду, но как бы там ни было, Цеба подловили и теперь он формально стал лицом, не прошедшим психиатрическое обследование. На противоречие указал сам Цеб, но никто не стал слушать без пяти минут сумасшедшего. Видимо, вмешались и политические соображения: спихнуть административного гиганта было выгодно многим.

Видя, что он уперся и не хочет пройти простую и безопасную медицинскую процедуру, команда и политические соратники Цеба, фигурально выражаясь, кинулись от него врассыпную. Те же, кто сильно от него зависел и являлся без него политической пустышкой, сделали последнюю отчаянную попытку призвать босса к разуму и не губить свою и их карьеру, но уперлись в непробиваемую стену. То есть в профессиональном плане с Цебом было покончено.

Как бы там ни было, но государство, конечно, соблюло нужные приличия, и палату Цеба посетил лично президент. Сперва, как водится, президент рассыпался в комплиментах, уверял в своей озабоченности, напоминал о многолетней дружбе и совместной работе и еще раз настоятельно рекомендовал довериться врачам. Получив вежливый отказ, президент пошел на крайнюю меру.

— Поверьте, сударь, — доверительно сказал он, — я сам, как человек далекий от медицины, несколько трепещу при мысли о просвечивании мозга. Все мы люди, наше волнение понятно. Но вот что я вам предлагаю, — и он сделал значительную паузу. — Пусть наши полицейские и лучшие инженеры проверят и докторов, и всё оборудование. При малейшем подозрении заменим и снова проверим. Я даю слово, всё будет в идеальном порядке, и я, с вашего позволения, буду лично присутствовать на всех процедурах.

Конечно, предложено было по-богатому, президент прямо ставил на кон свою репутацию, и уверен, он тут же подумал: "А не слишком ли я погорячился?" Но отступать было некуда, и он играл благородство до конца.

Цеб же, паче чаяния, отнесся к такому щедрому предложению с железным спокойствием и отнюдь не бросился на шею любимому начальнику со слезами благодарности на очах. Он выпросил день на раздумье, президент согласился на эту маленькую отсрочку и вышел от него со смешанными чувствами.

Через день он получил отказ и сухую благодарность за заботу.

— Да что он себе позволяет?! — сказал президент в узком кругу. — Это даже оскорбительно.

Так на Цебе как на политике был поставлен окончательный крест.