Льюис Кэрролл

В среду 31 июля мистер Мюр, их любезный попутчик, нанес путешественникам визит и пригласил их отправиться на следующий день в сопровождении его партнера в Петергоф — осмотреть тамошние достопримечательности, а затем пообедать с ним и его семьей. Приглашение было с благодарностью принято.

Этот день друзья посвятили осмотру Эрмитажа, куда они уже пытались попасть сразу же по приезде; однако тогда им это не удалось — по той причине, записывает Лиддон в дневнике, что паспорта их находились на регистрации в полицейском участке. Очевидно, к среде паспорта уже были им возвращены. Чарлз в дневнике ничего не пишет о первой попытке и паспортах, однако отмечает, что собрание картин и прочих произведений искусства, называемое Эрмитажем, находится в Зимнем дворце. Дворец в то время был резиденцией царской семьи, но в определенные дни вход туда был свободный.

В Эрмитаже Доджсон и Лиддон намеревались ограничиться осмотром картин, однако попали в руки гида, показывавшего скульптуру, который настоял на том, чтобы провести их по всем «своим» залам и получить причитавшуюся ему мзду. Осмотрев поневоле эти залы, Чарлз отмечает в дневнике: «…должен признать, что там находится великолепная коллекция древнего искусства, стоимость которой трудно себе даже представить». В результате картины смотрели торопливо и видели далеко не все, однако даже тех, что они увидели, было достаточно, чтобы понять, как записал вечером Чарлз, что они представляют собой «бесценное собрание». Особенно отмечает он зал, посвященный почти исключительно Мурильо («дивное “Успение Девы Марии” и “Видение Якова”»), и другой, где висело множество полотен Тициана, а также голландцев. Но более всего запомнилось ему круглое «Святое семейство» Рафаэля. «Совершенно изумительное произведение», — записывает он вечером в дневнике.[94]

На следующий день друзья по приглашению Эндрю Мюра (Кэрролл ошибочно называет его Александром) отправились навестить его в Петергофе. Повез их туда партнер Мюра Уильям Мерилиз, старший сын основателя фирмы Арчибалда Мерилиза. Чарлз с благодарностью отмечает, что мистер Мерилиз «любезно пожертвовал целым днем, чтобы свезти нас в Петергоф — около 20 миль пути — и показать нам этот город». Они отправились в Петергоф на пароходе по Финскому заливу. Чарлза всё удивляло, и он тщательно фиксировал все подробности, связанные с этой поездкой. «Вода в заливе пресная, — записывает он в конце дня, — приливов и отливов не бывает; первое характерно для всего Балтийского моря, второе — для большей его части. Мы пересекли залив там, где от берега до берега миль 15, море здесь мелкое, во многих местах не более 6–8 футов глубины; каждую зиму оно полностью замерзает, причем лед достигает 2 футов толщины, и когда сверху его покрывает снег, образуется надежный наст, который регулярно используют для санного пути, — однако огромное расстояние, где нет ни еды, ни укрытия, представляет большую опасность для плохо одетого пешехода. Мистер Мерилиз рассказал нам о своем друге, который, пересекая залив прошлой зимой, видел на своем пути тела 8 замерзших людей… Во время плавания нам хорошо был виден берег Финляндии и Кронштадт».

В Петергофе они сели в поджидавший их экипаж и, «выходя из него время от времени там, где невозможно было проехать, осмотрели парки двух императорских дворцов, включая множество маленьких павильонов, прекрасно благоустроенных и убранных с большим вкусом, не стесняясь с затратами». Вечером Чарлз записывает в дневнике: