Льюис Кэрролл. Лучшее

Его литературный дар вырос из сравнительно незначительной задачи — развлечь чем-нибудь трех сестер, девочек по фамилии Лидделл, которых он катал на лодке по узкой речке Айсиз.

Его математические труды впрямую связаны с теми шутливыми задачами и парадоксами, которые он придумал, чтобы развлечь себя и своих домашних.

Но даже из этого удивительно счастливого для нас соединения дарований могло бы ничего не получиться, если бы не одно обстоятельство: Кэрролл родился и вырос в Англии, он был воспитан на всем лучшем, что к тому времени создала английская литература — и народная, и профессиональная.

Ему, как вы уже знаете, были отлично известны и Шалтай-Болтай, и Тилибом, и Тарарам; он прекрасно знал историю трех поросят; он читал Свифта, и важный титул короля Лилипутии — Гольбасто момарен эвлем гердайло шефин молли олли гой — был известен ему не хуже, чем имя царствовавшей в 1871 году английской королевы (ее звали Виктория); он знал и Стерна, и Диккенса — вероятно, самых остроумных из всех английских писателей.

И вот это знание (в которое, на полном серьезе, входит и знание «Трех поросят») того, что написано его предшественниками и современниками, того, что сложено самим английским народом, — это знание и есть та третья сила, которая вызвала к жизни две самые замечательные книги Кэрролла — «Алису в Стране Чудес» и ту, которая сейчас перед вами.

Есть такой город Лимерик. Говорят, когда-то какой-то человек из этого самого города первый придумал смешной, дурацкий стишок из пяти строчек. Эта форма всем англичанам очень понравилась, и все, кому хотелось пошутить, стали писать лимерики (так их назвали, эти стихи, в честь города). Писал лимерики и Льюис Кэрролл. Может быть, если привести тут несколько лимериков, станет понятнее, что обычно имеется в виду, когда говорят об «английском юморе» (название не очень честное — любой человек может научиться шутить так же).

Воскликнул один бородач:
«Ну что же мне делать!
Хоть плачь!
Живут, как в гнезде,
В моей бороде
Сорока, ворона и грач».

* * *

Девица из города Ницца
Худела — и стала как спица.
И дома, одна,
Боится она
Сквозь щелку в полу провалиться.

* * *

Жил-был один парень в Испании,
Страдавший от недосыпания.
Он спал на столе,
На голой земле
И даже во время купания.

* * *

Любитель животных усиленно
Ватрушками потчевал филина,
Поскольку ватрушки
Вкусней, чем лягушки,
И очень полезны для филина.

* * *

Поэт сочиняет поэму,
Поэму про страуса эму,
Мечтая о том,
Как выпустит том,
В котором, наконец, полностью разовьет эту, достойную такой длинной строчки, блестящую
тему.

Только у одного из этих пяти лимериков есть свой, определенный автор. Все остальные написаны неизвестно кем и неизвестно когда. А теперь представьте себе, что таких лимериков — сотни, что они, можно сказать, носятся в воздухе. Тут уж хочешь не хочешь, а станешь шутить. И если к этому еще добавить невероятность Кэрролла и математический склад, его ума, то неудивительно, что…

Нет, вероятно, ни одного поэта на свете, у которого не было бы стихотворения про зеркало. Странно, не правда ли?

Впрочем, не так уж странно. Зеркало — предмет, как будто специально предназначенный для поэзии. Оно словно само подставляет себя так, чтобы его заметили, чтобы о нем написали.

Во-первых, зеркало всегда отражает н е в с е, что мы видим по эту его сторону. Значит, неизвестно, что находится за зеркалом в тех местах, куда мы не можем заглянуть. Может быть, так же как по нашу сторону, там стоит диван или книжный шкаф, а может быть, и нет.

Во-вторых, в зеркале мы не всегда видим то, что есть на самом деле. Например, часы. Зазеркальные часы вообще идут в другую сторону — против часовой стрелки, в чем вы можете убедиться сами. Наше отражение держит ложку в левой руке и читает книжки, напечатанные совершенно немыслимым образом.

В-третьих, как ни старайся — в зеркале не удастся увидеть себя таким, какой ты есть. В тот момент, когда мы попытаемся украдкой посмотреть на собственное отражение, оно сделает то же самое, и мы так и не узнаем, как мы выглядим, когда, например, читаем книжку или моем руки.

Значит, про то, что существует за зеркалом, мы знаем пока очень-очень мало.