Люди зимы

– Ты, случаем, меня не обманываешь?

– Кендайс, я вам клянусь!.. – Рути приложила руку к сердцу. – Там были только бумажники в пластиковом пакете с застежкой – и больше ничего.

– Эй, а куда подевалась твоя сестра? – внезапно спросила Кендайс, и Рути оглянулась. Фаун действительно куда-то исчезла, хотя она была уверена, что девочка вышла из гостиной следом за ними.

– Понятия не имею, – честно сказала она, и Кендайс издала короткое сердитое шипение.

– Позови ее. Сейчас же!

– Фаун! Ты где?! – крикнула Рути, от души надеясь, что сестре не пришло в голову побежать за помощью. До ближайших соседей было мили две, а машины по этому участку Бикон-хилл-роуд даже днем проезжали исключительно редко. Больная, одетая только в комбинезон и домашние туфли, по пояс в снегу, Фаун могла замерзнуть насмерть, прежде чем добралась бы до соседней фермы.

Потом Рути подумала о маленькой Герти, которая забрела в лес и упала в колодец.

Неужели маленькую Фаун ждет то же самое?

Рути как раз собиралась снова окликнуть сестру, когда по лестнице затопали маленькие ножки, и она вздохнула с облегчением. Фаун спускалась сверху, держа на руках куклу.

– Не смей больше никуда убегать! – рявкнула на нее Кендайс. Ее щеки стали свекольно-красными и блестели от пота. – Я должна постоянно видеть вас обеих. Тебе понятно?

Рути ничего не сказала – только крепко взяла Фаун за руку, пообещав себе, что больше никуда не отпустит ее от себя.

Фаун несколько раз кивнула.

– Я только ходила за одеялом для Мими, – пояснила она, продемонстрировав куклу, завернутую в старое детское одеяло. Она больна, и у нее высокая температура. Мне нужно было дать ей лекарство.

Кендайс выдавила из себя улыбку, но Рути было ясно, что ее терпение начинает иссякать.

– Мне жаль, что твоя куколка больна, – сказала Кендайс, – но… Больше никуда не уходи, о'кей?

– О'кей. – Фаун кивнула, широко улыбаясь. Ее улыбка могла бы растопить айсберг, и Кендайс, похоже, тоже сменила гнев на милость.

– Ладно, проехали… – проговорила она и устало потерла ладонями лицо. – У вас, случайно, не найдется кофе? Я бы выпила чашечку.

– Кофе? – переспросила Рути, не веря своим ушам. Эта психопатка взяла их в заложники, а теперь как ни в чем не бывало требовала кофе. – Наверное, найдется. Я пойду поищу и, заодно, поставлю чайник… – Ах, если бы только ей удалось попасть в кухню раньше Кендайс! Она могла бы позвать на помощь, схватить из буфета кухонный нож…

– Мы пойдем с тобой, – твердо сказала Кендайс и первой двинулась к кухонной двери. – Я не хочу, чтобы ты тоже пропала неизвестно куда.

В кухне она опустилась на стул и некоторое время наблюдала за тем, как Рути насыпает кофе в кофе-машину. Фаун устроилась на своем обычном месте напротив окна. Мими она держала на коленях.

Запустив кофеварку, Рути села рядом сестрой, и Фаун тут же взяла ее за руку. Пальцы у нее были горячими, и Рути подумала, что девочке нужно было бы еще раз дать тайленол.

– Когда у тебя день рождения? – спросила Кендайс, пристально глядя на нее.

– Тринадцатого октября.

Фаун осторожно потянула Рути за руку, направив ее пальцы к одеялу, в которое была завернута кукла, но вместо тряпочного тела Мими Рути почувствовала под тканью что-то твердое.

– И сколько тебе лет?

– Девятнадцать.

Стараясь действовать как можно незаметнее, Рути просунула руку под одеяло и ощупала спрятанный предмет. Ей потребовалась вся ее сила воли, чтобы сохранить на лице бесстрастное выражение.

Револьвер…

Фаун достала оружие из тайника в маминой комнате и завернула в одеяло вместе с куклой. Что ж, теперь, по крайней мере, у них появился шанс.

– Ты очень похожа на свою мать, Рути…

Фаун громко рассмеялась, недоверчиво качая головой.

– Рути совсем не похожа на маму!

– Это потому, что Элис Уошберн ей не мать, – отрезала Кендайс.

Ее слова подействовали на Рути, как удар в грудь. Внутри все перевернулось, дыхание сперло, а свет перед глазами померк, но и сквозь наступившую темноту она видела, что Кендайс О'Рурк пристально наблюдает за выражением лиц своих пленниц.

– Мои настоящие родители – О'Рурки? – проговорила Рути, когда вновь обрела способность видеть и дышать. Она произнесла эти слова с вопросительной интонацией, но на самом деле это был не вопрос, а утверждение. Рути знала правду, знала с той самой минуты, когда увидела женщину из своих снов на фотографии в доме Кендайс.

Бриджит О'Рурк…

С каким-то непонятным спокойствием Рути вспомнила, как в детстве она играла, будто папа и мама ее не настоящие родители. В воображении она представляла себя дочерью какой-то очень богатой пары – короля и королевы из очень далекой тропической страны. Рути мечтала, что когда-нибудь они приедут, чтобы заявить о своих правах – приедут и увезут ее туда, где ей уже не придется убирать за курами, возить навоз или носить платья с чужого плеча. Ее мечты обернулись явью, но она отнюдь не чувствовала себя стоя́щей на пороге новой, прекрасной жизни. Напротив, Рути казалось, будто у нее одним ударом вышибли землю из-под ног.

– Умная девочка, – покачала головой Кендайс.