Люди сороковых годов

К своим результатам он относился, как к чему-то совершенно естественному, а потом по секрету даже признался, что они для него самого оказались неожиданными - честно говоря, ему как и некоторым другим танкистам, в первые дни боев показалось, что "тигр" и впрямь почти неуязвимая машина.

- Трудней всего было заставить себя принять первый бой с "тигром", а страшнее всего, когда первые снаряды его не взяли... А потом, когда увидел своими глазами, как он горит - ну, тут все! Тут уже одно только чувство остается, охотничье: ищи, лови на прицел и бей во славу Кубани...

- Ах, вот оно что, так вы кубанец? Казачью удаль сразу видать... Бражников немного смутился и как будто даже обиделся:

- Удаль-то тут при чем? Наше дело техническое, индустриальное. Тут точность требуется. Точность и расчет. А главное - время! Секундное дело или ты "тигра" упредишь, или он тебя... Кто выиграл секунду - тому жить, кто проиграл - тому в ямке лежать. Очень даже простая арифметика!..

Бражников говорил нетерпеливо, изредка подчеркивал важную мысль коротким и точным жестом, словно отсекая что-то, мешающее ему. Постепенно вырисовывалась картина двух удивительных сражений, в которых наши танкисты еще раз показали, как много стоит советский средний танк Т-34, когда он находится в умелых руках, когда его экипаж в совершенстве владеет маневром, умеет применяться к местности и знает цену мгновению - одним словом, действует по старому испытанному суворовскому закону.

7 июля, когда немецкие генералы, идя с козырей, бросили всю мощь своих танков на узкий участок фронта, рассчитывая прорвать, наконец, нашу оборону, поперек пути им встали наши танкисты, и сталь ударилась с разгона о сталь. Батальон, в котором служит Бражников, влетел на окраину знакомой деревни, растянувшейся над оврагом по берегу ручья, - здесь танкистам была знакома каждая хата - ведь они до начала немецкого наступления без малого три месяца прожили здесь и подружились с колхозниками. Кое-кто приглядел уже себе невесту, и немало горячих слов было сказано по садочкам в блаженные майские дни.

Теперь в эти самые садочки танкисты влетели на горячих, пышущих нефтяным чадом машинах, безжалостно сминая плетни - деревня стала фронтом... Густая тяжкая злоба влилась в их души, им больно было видеть, как уходят из села на север подруги, сгибаясь под тяжестью узлов и отворачивая взоры от танков. Внутри машины Бражникова, стоявшей у знакомой хаты в садике, было тихо. Говорить никому ни о чем не хотелось. Но каждый понимал: уйти отсюда - значит опозориться. Уж лучше драться до последнего!

Немецкие танки не заставили себя долго ждать. Было около

полудни, когда они поползли с юга, словно гусеницы, сплошным потоком. Одновременно с неба ударила авиация. Откуда-то из глубины начала яростно бить немецкая артиллерия. Село на глазах у танкистов переставало быть селом - оседая, хаты рассыпались, превращались в груды измельченной глины, соломы, битого кирпича. Танкисты отвечали на огонь огнем. То там, то здесь загорались машины, и до небес вставал густой бурый дым.

Башенный стрелок Суворов с волнением сказал:

- Товарищ командир, вон там, в лесочке, у сарая - Т-3... - Бражников припал к прицелу. Точно! Близ сарая стояла хорошо знакомая немецкая машина с характерной короткой пушкой. С такими разговор недолгий! Еще прошлой зимой Бражников истребил семь немецких танков. Первый снаряд угодил в сарай и зажег его, второй расшиб Т-3.

Это была, конечно, победа, но она нисколько не остудила сердце Бражникова. С волнением он думал о том, что впереди еще многие десятки машин и самое главное - таинственные неприступные "тигры", которые он до сих пор видел только на картинках. И тут же снова раздался голос Суворова:

- Товарищ командир, вон там в сад сдает задней скоростью Т-6...

Бражников встрепенулся. Да, впереди, в каких-нибудь четырехстах метрах, медленно пятясь, вползал в сад, чтобы замаскироваться в нем, тяжелый неповоротливый "тигр".

- Бронебойным заряжай, - скомандовал Бражников и медленно-медленно, стараясь работать как можно точнее, навел орудие на ходовую часть "тигра". Он был уверен в себе, но где-то внутри копошилось суеверное чувство: а вдруг "тигр" и в самом деле неуязвим? Выстрел... Снаряд ударил как будто бы точно по цели, но "тигр" продолжал ползти.

Сердце Бражникова екнуло, но он опять скомандовал тем же четким голосом:

- Бронебойным заряжай!..

Второй снаряд тоже как будто бы попал в цель, угодив ближе к корме, но проклятый "тигр" полз все дальше. Теперь он отвечал огнем вслепую, развернув свою громоздкую башню, - машина Бражникова легко маневрировала в садах, и обнаружить ее командиру "тигра" не удавалось. В третий раз прозвучала команда:

- Бронебойным заряжай!..

Бражников заметил, что башенный стрелок был бледен, и подумал, что и сам он, наверное, выглядит не лучше, но пушку навел с той же тщательностью. На этот раз зловещая игра оборвалась. Над "тигром" взметнулся огненный столб, и механик Филиппов вскричал ломким, срывающимся от радости голосом: "Горит!"