Люди сороковых годов

"Что-то он скажет мне, и в каких выражениях станет хвалить меня?" думал он все остальное время до вечера: в похвале от профессора он почти уже не сомневался. Часу в седьмом вечера, он почти бегом бежал с своей квартиры к дому профессора и робкою рукою позвонил в колокольчик. Человек отпер ему и впустил его; Павел сказал ему свою фамилию. Человек повел его сначала через залу, гостиную. Вихров с искреннейшим благоговением вдыхал в себя этот ученый воздух; в кабинете, слабо освещенном свечами с абажуром, он увидел самого профессора; все стены кабинета уставлены были книгами, стол завален кипами бумаг.

- Здравствуйте, садитесь! - сказал он ему ласково.

Вихров сел.

- Я позвал вас, - продолжал профессор, - сказать вам, чтобы вы бросили это дело, за которое очень рано взялись! - И он сделал при этом значительную мину.

Вихров покраснел.

- Почему же? - спросил он.

- Потому что вы описываете жизнь, которой еще не знаете; вы можете написать теперь сочинение из книг, - наконец, описать ваши собственные ощущения, - но никак не роман и не повесть! На меня, признаюсь, ваше произведение сделало очень, очень неприятное впечатление; в нем выразилась или весьма дурно направленная фантазия, если вы все выдумали, что писали... А если же нет, то это, с другой стороны, дурно рекомендует вашу нравственность!

И профессор опять при этом значительно мотнул Вихрову головой и подал ему его повесть назад. Павел только из приличия просидел у него еще с полчаса, и профессор все ему толковал о тех образцах, которые он должен читать, если желает сделаться литератором, - о строгой и умеренной жизни, которую он должен вести, чтобы быть истинным жрецом искусства, и заключил тем, что "орудие, то есть талант у вас есть для авторства, но содержания еще - никакого!"

Герой мой вышел от профессора сильно опешенный. "В самом деле мне, может быть, рано еще писать!" - подумал он сам с собой и решился пока учиться и учиться!.. Всю эту проделку с своим сочинением Вихров тщательнейшим образом скрыл от Неведомова и для этого даже не видался с ним долгое время. Он почти предчувствовал, что тот тоже не похвалит его творения, но как только этот вопрос для него, после беседы с профессором, решился, так он сейчас же и отправился к приятелю.

- Где вы пропадали? - воскликнул тот ему.

- Все занимался, - отвечал Павел немного сконфуженным голосом.

- Ах, кстати, - продолжал Неведомов, - тут с вами желает очень познакомиться один господин.

- Кто такой? - спросил Вихров.

- Некто Салов - студент; он говорит, что земляк ваш, и просил меня прислать ему сказать, когда вы придете.

- Я очень рад, - отвечал Вихров.

Неведомов встал, вышел в коридор и послал человека к Салову. Через несколько времени, в комнату вошел - небольшого роста, но чрезвычайно, должно быть, юрковатый студент в очках и с несколько птичьей и как бы проникающей вас физиономией, - это был Салов. Неведомов сейчас же познакомил с ним Вихрова.

- Мне про вас очень много говорили, - начал Салов, устремляя на Павла довольно проницательный взгляд, - а именно - ваш товарищ Живин, с которым я был вместе в Демидовском.

- А! - произнес Вихров. Живин был тот гимназист, который некогда так искренно восхищался игрою Павла на фортепьянах.

- И он-с мне между прочим говорил, что вы великий актер, - продолжал Салов. В голосе его как бы слышалась легкая насмешка.

- Да, я довольно хорошо играю некоторые роли, - сказал Павел, нисколько не сконфузясь.

- Говорил-с! - повторил Салов. - И у него обыкновенно были две темы для разговоров, это - ваше сценическое дарование и еще его серые из тонкого сукна брюки, которые он очень берег и про которые каждое воскресенье говорил сторожу: "Вычисти, пожалуйста, мне мои серые брюки получше, я в них пойду погулять".

Такое сопоставление его дарований с брюками показалось Вихрову несколько обидным, но он, впрочем, постарался придать такое выражение своему лицу, из которого ничего не было бы видно, так, как будто бы он прослушал совершеннейшую чепуху и бессмыслицу. Салов, кажется, заметил это, потому что сейчас же поспешил как бы приласкаться к Павлу.

- Впрочем, то же самое подтверждали и другие ваши товарищи, так что слава эта за вами уже установившаяся, - проговорил он.

Павел и на это ничего ему не сказал.

- А вы давно из Демидовского перешли сюда? - спросил он, в свою очередь, Салова.

- Второй год уж!.. Там профессора или пьянствуют или с женами ссорятся: что же мне было при этом присутствовать? - проговорил поспешно Салов.

- Здесь и не делают этого, да вы немного ими, кажется, интересуетесь, заметил ему с улыбкой Неведомов.

- Некогда все! - отвечал Салов, в одно и то же время ухмыляясь и нахмуриваясь. Он никогда почти не ходил в университет и все был на первом курсе, без всякой, кажется, надежды перейти на второй.

- Ну, батюшка, - обратился он как-то резко к Неведомову, ударяя того по плечу, - я сегодня кончил Огюста Конта [41]и могу сказать, что все, что по части философии знало до него человечество, оно должно выкинуть из головы, как совершенно ненужную дрянь.