- А почему же свадьба эта ваша не состоялась? - спросил его насмешливо Павел.
- Как же состояться, это все вздор вышло; какой-то негодяй просто хотел пристроить свою любовницу; я их в тот же вечер, как они ко мне приехали, велел официантам чубуками прогнать.
- Как, так-таки чубуками?
- Так-таки чубуками, a la lettre [155].
- И невесту тоже?
- И невесту тоже! Не обманывай! - подхватил Салов.
IV
АВТОРСТВО
С Вихровым продолжалось тоскливое и бессмысленное состояние духа. Чтобы занять себя чем-нибудь, он начал почитывать кой-какие романы. Почти во все время университетского учения замолкнувшая способность фантазии - и в нем самом вдруг начала работать, и ему вдруг захотелось что-нибудь написать: дум, чувств, образов в голове довольно накопилось, и он сел и начал писать...
Воображение перенесло его в деревню; он описал отчасти местность, окружающую Перцово (усадьбу Фатеевой), и описал уже точь-в-точь господский дом перцовский, и что в его гостиной сидела молодая женщина, но не Клеопатра Петровна, а скорее Анна Ивановна, - такая же воздушная, грациозная и слабенькая, а в зале муж ее, ни много ни мало, сек горничную Марью за то, что та отказывала ему в исканиях. Стоны горничной разрывали сердце бедной женщины, но этого мало; муж, пьяный и озлобленный, входит к ней и начинает ее ласкать. Страдалица этого уже не выдержала: она питает к мужу физиологическое отвращение, она убегает от него и запирается в своей комнате. Затем в одном доме она встречается с молодым человеком: молодого человека Вихров списал с самого себя - он стоит у колонны, закинув курчавую голову свою немного назад и заложив руку за бархатный жилет, - поза, которую Вихров сам, по большей части, принимал в обществе. Молодой человек - старый знакомый героини, но она, боясь ревности мужа, почти не говорит с ним и назначает ему тайное свидание, чтобы так только побеседовать с ним о прошлом...
Вихров писал таким образом целый день; все выводимые им образы все больше и больше яснели в его воображении, так что он до мельчайших подробностей видел их лица, слышал тон голоса, которым они говорили, чувствовал их походку, совершенно знал все, что у них в душе происходило в тот момент, когда он их описывал. Это, наконец, начало пугать его. Чтобы рассеяться немного, он вышел из дому, но нервное состояние все еще продолжалось в нем: он никак не мог выкинуть из головы того, что там как-то шевелилось у него, росло, - и только, когда зашел в трактир, выпил там рюмку водки, съел чего-то массу, в нем поутихла его моральная деятельность и началась понемногу жизнь материальная: вместо мозга стали работать брюшные нервы.
На другой день, впрочем, началось снова писательство. Павел вместе с своими героями чувствовал злобу, радость; в печальных, патетических местах, - а их у него было немало в его вновь рождаемом творении, - он плакал, и слезы у него капали на бумагу... Так прошло недели две; задуманной им повести написано было уже полторы части; он предполагал дать ей название: "Да не осудите!".
Вихрову, наконец, захотелось проверить все, что он написал; он стал пересматривать, поправлять, наконец, набело переписывать и читать самому себе вслух... Ему казалось хорошо, даже очень хорошо сделаться писателем и посвятить всю жизнь литературе; у него даже дыхание от восторга захватывало при этой мысли; но с кем бы посоветоваться, кто бы сказал ему, что он не чушь же совершенную написал?.. Неведомова не было в Москве; Замин и Петин были очень милые ребята, но чрезвычайно простые и вряд ли понимали в этом толк; Марьеновский, теперь уже служивший в сенате, пошел совершенно в другую сторону. Салов оказывался удобнее всех, - тем более, что он сам, кажется, желал сделаться писателем. "Я ему прочту, а он - мне; таким образом это будет мена взаимных одолжений!" С этою мыслью Вихров написал весьма ласковое письмо к Салову: "Мой добрый друг! У меня есть к вам великая и превеликая просьба, и что я вам поведаю в отношении этого - прошу вас сказать мне совершенно откровенно ваше мнение!"
Салов очень хорошо понял, что он зачем-то нужен Вихрову, и потому решился не упускать этого случая. По записке Павла, он сейчас же пришел к нему, но притворился грустным, растерянным, как бы даже не понимающим, что ему говорят.
Вихров спросил его: что такое с ним?
- Делишки скверны, - отвечал Салов и, сверх обыкновения, сел и вздохнул.
Павел сейчас же догадался, что Салов хочет занять у него денег. "Ну, черт с ним, - подумал он, - дам ему; пусть уж при слушании не будет так злобствовать!"
- Какие же это делишки? - сказал он вслух.
- Денег нет, - отвечал Салов.
- Займите у меня, - сказал Вихров, - только много не дам.
- Хорошо, сколько можете, - сказал Салов и сейчас же повеселел.
- Я к вам писал, - начал Павел несколько сурово (ему казался очень уж противен Салов всеми этими проделками), - писал, так как вы сочинили комедию, то и я тоже произвел, но только роман.
- Роман? - воскликнул Салов, как будто бы очень обрадовавшись этому известию.