Читаем Люди сороковых годов полностью

- Проси в гостиную! - проговорил торопливо Абреев. - Pardon! обратился он к Вихрову и вслед за тем сейчас же прибавил: - Надеюсь, что вы сегодня приедете ко мне обедать?

- Очень рад! - отвечал Вихров.

Они расстались. Проходя зало, Вихров увидел входящего архиерея. Запах духов чувствительно раздался за ним.

Вихров уехал в свой номер.

Обеденное общество Абреева собралось часам к пяти и сидело в гостиной; черноглазая и чернобровая супруга его заметно пополнела и, кажется, немножко поумнела; она разговаривала с Вихровым.

- Вы из Петербурга теперь? - спрашивала она его своим мятым языком.

- Нет, из деревни, - отвечал Вихров.

- Что же, вы в деревне и живете?

- Да, жил.

- А теперь где же будете жить? - продолжала хозяйка.

- Теперь, вероятно, буду жить в Петербурге, - отвечал Вихров, решительно недоумевавший, зачем это ей так подробно нужно знать, а между тем он невольно прислушивался к довольно оживленному разговору, который происходил между Абреевым и его правителем канцелярии.

- Тут-с дело не в справедливости, - толковал с важностью молодой человек, - а в принципе.

Фигура Абреева выражала вся как бы недоумение.

- Каким же образом писать это в донесении, когда все факты говорят противное? - произнес он.

- Факты представляют временную, случайную справедливость, а принцип есть представитель вечной и высшей справедливости, - возражал ему правитель канцелярии.

Абреев все-таки, как видно, недоумевал.

- Поставьте вопрос так-с! - продолжал правитель канцелярии и затем начал уж что-то такое тише говорить, так что Вихров расслушать даже не мог, тем более, что из залы послышались ему как бы знакомые сильные шаги.

Вихров с любопытством взглянул на дверь, и это, в самом деле, входил Петр Петрович Кнопов, а за ним следовал самолюбивый Дмитрий Дмитрич, бывший совестный судья, а ныне председатель палаты.

Абреев нарочно пригласил их, как приятелей Вихрова.

- Знакомить, кажется, нечего! - сказал он всем с улыбкою.

- Знаем-с друг друга, знаем-с, - подхватил Кнопов, целуясь с Вихровым.

Председатель тоже с ним расцеловался.

- Что батюшка, друг мой милый, - продолжал Петр Петрович плачевным голосом, - нянюшка-то твоя умерла, застрелил, говорят, ее какой-то негодяй?

Вихрова эти слова рассердили.

- Такими вещами не шутят! - проговорил он.

- Не шучу, а плачу, уверяю тебя! - произнес Петр Петрович и обратился уже к губернаторше.

- Никак, ваше превосходительство, не могу я здесь найти этого прекрасного плода, который ел в детстве и который, кажется, называется кишмиш или мишмиш?

- Ах, это нам из Астрахани возили с шепталой, - подхватила с видимым удовольствием хозяйка.

- Ваше превосходительство, - отнесся Кнопов уже к самому Абрееву, - по случаю приезда моего друга Павла Михайловича Вихрова, который, вероятно, едет в Петербург, я привез три карикатуры, которые и попрошу его взять с собой и отпечатать там.

- Какие же это? - спросил Абреев, подходя к столу, около которого уселся Петр Петрович.

К тому же столу подошли председатель, Вихров и молодой правитель канцелярии. Кнопов вынул из кармана бережно сложенные три рисунка.

- Первая из них, - начал он всхлипывающим голосом и утирая кулаком будто бы слезы, - посвящена памяти моего благодетеля Ивана Алексеевича Мохова; вот нарисована его могила, а рядом с ней и могила madame Пиколовой. Петька Пиколов, супруг ее (он теперь, каналья, без просыпу день и ночь пьет), стоит над этими могилами пьяный, плачет и говорит к могиле жены: "Ты для меня трудилась на поле чести!.." - "А ты, - к могиле Ивана Алексеевича, - на поле труда и пота!"

- Я не понимаю этого, - сказала хозяйка, раскрывая на него свои большие черные глаза, - что такое на поле чести?

- Честно уж очень она трудилась для него и деньги выработывала, отвечал Кнопов.

- Не понимаю, - повторила хозяйка. - Ну, а это что же опять, на поле труда и пота? - продолжала она.

- Ведь трудно, знаете, в некоторые лета трудиться, - объяснил ей Кнопов.

- Не понимаю! - произнесла еще раз губернаторша.

- Ну, и не трудитесь все понимать, - перебил ее муж. - Вторая карикатура...

- Вторая карикатура на друга моего Митрия Митрича, - отвечал Кнопов, это вот он хватает за фалду пассажира и тащит его на пароход той компании, которой акции у него, а то так-то никто не ездит на их пароходах.

- Тебе хорошо смеяться! - произнес со вздохом председатель.

- Наконец, третья карикатура, собственно, на вас, ваше превосходительство! - воскликнул Кнопов.

- Покажите! - сказал Абреев, а сам, впрочем, немножко покраснел.

- Это вот, изволите видеть, вы!.. Похожи?

- Похож!

- А перед вами пьяный и растерзанный городовой; вы стоите от него отвернувшись и говорите: "Мой милый друг, застегнись, пожалуйста, а то мне, как начальнику, неловко тебя видеть в этом виде" - и все эти три карикатуры будут названы: свобода нравов.

- Такою карикатурою, какую вы нарисовали на Сергея Григорьича, вмешался в разговор правитель канцелярии, - каждый скорее может гордиться; это не то, что если бы представить кого-нибудь, что он бьет своего подчиненного.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Сочинения
Сочинения

Иммануил Кант – самый влиятельный философ Европы, создатель грандиозной метафизической системы, основоположник немецкой классической философии.Книга содержит три фундаментальные работы Канта, затрагивающие философскую, эстетическую и нравственную проблематику.В «Критике способности суждения» Кант разрабатывает вопросы, посвященные сущности искусства, исследует темы прекрасного и возвышенного, изучает феномен творческой деятельности.«Критика чистого разума» является основополагающей работой Канта, ставшей поворотным событием в истории философской мысли.Труд «Основы метафизики нравственности» включает исследование, посвященное основным вопросам этики.Знакомство с наследием Канта является общеобязательным для людей, осваивающих гуманитарные, обществоведческие и технические специальности.

Иммануил Кант

Философия / Проза / Классическая проза ХIX века / Русская классическая проза / Прочая справочная литература / Образование и наука / Словари и Энциклопедии