Люди сороковых годов

- Когда вы затушили свечку, так я затушу другую, - сказал начальник губернии.

- Ах, не смейте! - кричала Пиколова.

- Захаревский, затушите прочие свечи! - кричал начальник губернии, задувая сам свою свечу.

Виссарион, не задумавшись, сейчас же исполнил это приказание, задул все остальные свечи; в гостиной сделалась совершенная темнота. Начальник губернии начал ловить m-me Пиколову, а она от него бегала из угла в угол. В эту минуту в гостиную возвратились Пиколов и Вихров. Последний едва рассмотрел прижавшуюся в углу Юлию.

- Что такое? - спросил он ее.

- Ах, защитите меня, чтобы он на меня как-нибудь не набежал, - сказала она.

Вихров стал около нее в защиту, начальник губернии между тем продолжал бегать за Пиколовой.

- На диване, на диване, ваше превосходительство! - подсказывал ему инженер.

Начальник губернии бросился на диван, но m-me Пиколова нагнулась под стул и ускользнула от него.

- В ту комнату, ваше превосходительство, улетела, - продолжал ему подсказывать Виссарион.

M-me Пиколова, в самом деле, убежала в одну из задних комнат.

Начальник губернии, очень хорошо знавший расположение дома, тоже побежал за ней - и они там что-то долго оставались. Наконец сам m-r Пиколов взял загашенные свечи, сходил с ними в зало и внес их в гостиную: он знал, когда это надо было сделать.

- Как расшалились они, ужас! - говорил он.

Невдолге после того возвратились губернатор и m-me Пиколова, которая уже не бежала, а шла довольно тихо.

- Вы гадкий, противный! - говорила она губернатору.

- Вы сами деретесь, сами деретесь! - отвечал ей тот.

- Что же это, они всегда так забавляются? - спросил Вихров Юлию.

- Не знаю, - отвечала та, и на губах ее появилась какая-то презрительная улыбка.

XIV

ОПЕКУН

Усадьба Козлово стоит на высокой горе, замечательной тем, что некогда, говорят, в нее ударил гром - и громовая стрела сделала в ней колодец, который до сих пор существовал и отличался необыкновенно вкусной водой. В этой-то усадьбе, в довольно большом, поместительном барском доме, взад и вперед по залу ходил m-r Клыков (брат m-me Пиколовой). Он был средних лет, с несколько лукавою и заискивающею физиономиею, и отличался, говорят, тем, что по какой бы цене ни играл и сколько бы ни проигрывал - никогда не менялся в лице, но в настоящее время он, видимо, был чем-то озабочен и беспрестанно подходил то к тому, то к другому окну и смотрел на видневшуюся из них дорогу, как бы ожидая кого-то. Наконец он вдруг проговорил: "Едет!" - и с улыбающимся лицом вышел в переднюю, чтобы принять гостя.

Ехал это к нему Вихров.

- Меня, однако, привезли к вам в усадьбу, а не в имение! - говорил тот, снимая шинель.

- Это, уж извините, я так распорядился: что же вам в деревне в курной избе жить, - говорил Клыков.

- Все это прекрасно-с, - возразил ему Вихров, - да к вам-то ехать мне не совсем благовидно.

Они это время входили уже в гостиную и усаживались в ней.

- Но неужели же я вас куском хлеба и чашкою чаю подкуплю - неужели? спрашивал Клыков, глядя ему в лицо.

- Подкупить не подкупите, но мужикам может это показаться некоторым сближением моим с вами, - возразил Вихров.

- Никаким это сближением не может им показаться! - возразил Клыков.

Вихров не стал с ним больше спорить и просил его, чтобы он дал ему список недоимщиков, а также велел позвать и самих мужиков. Клыков осторожно и как бы даже на цыпочках ушел в свой кабинет. Вихров стал осматриваться. Он сидел в какой-то закоптелой гостиной: закоптели ее стены, на столе лежала закоптелая салфетка, закоптели занавеси на окнах, закоптела как будто бы сама мебель даже, - и на всем были следы какого-то долгого и постоянного употребления. Вихров посмотрел в зало. Там тоже обеденный стол стоял раздвинутым, как бывает это в трактирах; у стульев спинные задки были сильно захватаны, на стене около того места, где в ней открывался буфет, было множество пятен.

В гостиной висел портрет самого хозяина в уланском еще мундире и какой-то, весьма недурной из себя, дамы, вероятно, жены его.

Клыков возвратился с аккуратно составленным списком недоимщиков и объявил, что и сами они дожидаются на дворе.

Вихров не утерпел и сказал ему:

- Какое у вас в доме убранство старинное и как бы закоптелое даже от времени.

- Не столько от времени, сколько курят много, когда соберутся!.. отвечал смиренно Клыков.

- Но кто ж к вам собирается?.. Соседи, вероятно?

- Соседи-с.

- И что же, в карты все, конечно, все играете!

- Нет-с, мало! - произнес невиннейшим голосом Клыков.

Вихров, наконец, снова обратился к своему делу.

- Потрудитесь приказать, - сказал он, - прийти вот этому первому недоимщику, Родиону Федорову, что ли?

Клыков той же осторожной походкой сходил и привел Родиона Федорова. Оказалось, что это был хохлатый и нескладный мужик, который пришел как-то робко, стал поеживаться, почесываться, несмело на все кругом озираться. Вихров взял лист бумаги и стал записывать его показание.

- В сорок шестом году хлеб у вас градом выбивало? - спросил он его.

- Выбивало-тко! - отвечал Родион очень уже бойко, как бы заранее заучив.

- А холера в сорок восьмом году была?