Люди Приземелья

Он снял вторую панель и уселся на пол, скрестив ноги. Предстояло пробраться по всем излучинам мысли неведомого конструктора, овеществившейся в этом автомате. Сначала Кедрин насвистывал, потом умолк. Потом громко засопел и взъерошил волосы. Потом вскочил, зашагал по рубке, размахивая руками, но, смирив себя, снова уселся. Мысль конструктора все больше раскрывалась перед ним. Хотелось смеяться и плакать. Как мало он, Кедрин, еще знает и умеет! Почему-то нам зачастую кажется, что вся мудрость и умение сосредоточены в наших руках. Как мы обедняем этим мир…

А Учитель? Как тактично, осторожно он натолкнул Кедрина на мысль: раньше, чем изобретать велосипед, посмотри, не создали ли его другие. Не успокаивайся на том, что ничего подобного нет в памяти наших Элмо. Они тоже не всесильны.

Что же, теперь принцип ясен. Каждый блок здесь выполняет не одну, а две-три различных функции. Не линейное, а многостепенное конструирование. А ты-то…

Он вернул панели на место и, почувствовав усталость, опустился в кресло, стоящее у пульта. Теперь он видел пульт и экран под другим углом зрения: взглядом участника, а не наблюдателя.

Отдыхать ему всегда помогала фантазия. Кедрин позволил ей расцветить экран огнями звезд. Для этого пришлось на миг закрыть глаза. Внезапно ему показалось, что кресло уходит из-под него. Он встрепенулся. Нет, ничего; это, наверное, порыв ветра качнул корабль, как качает он высокие башни.

А при желании можно вообразить, что это был первый удар двигателей. Что начинается старт…

Старт! И люди улетают. Зачем? Ведь, если все остальные устройства корабля сконструированы не менее остроумно, чем исследованный Кедриным автомат, людям здесь нечего делать. Недаром на пульте так мало органов управления. Но ведь люди летели на этом корабле! И летают сейчас на других.

Значит, было что-то, чего не хотели доверить автоматам? Что это могло быть?

Рассуждая разумно, ничего.

Но ведь трудно предположить, что эти люди понимали меньше, чем он, Кедрин.

Наверное, Учитель — Меркулин — понимает больше. Но тогда почему временами так хочется с ним спорить?

Кедрин снова закрыл глаза. Итак, где-то, очень далеко… Но из корабля не выйдут люди. Житель иной системы напрасно будет дожидаться. Зря будет стучать его сердце. Ну, не сердце; но что-то такое у него будет. Автоматы бесстрастно сфотографируют и запишут его. И снова включат двигатели.

А может быть, и там будет автомат. Корабли будут висеть в пространстве рядом друг с другом. Час, день, неделю. Потом начнут осторожно отдаляться. И, наконец, включат двигатели. Встреча не состоится.

Люди хотят встреч. Может быть, поэтому они и летают? Ведь вести корабли доверено автоматам. Но известно же, что вероятность таких встреч ничтожна. И ради этого — рисковать жизнью? Нет.

Что же влечет людей, вопреки логике, здравому смыслу?

Самое простое: попытаться поставить себя на место такого человека. Это несложно — ты уже сидишь на его тлеете. Представь: настал час. Курс вычислен, команда на местах. Время! Вот клавиша с надписью: «Пуск». Итак, нажмем ее! Легкое движение, пальцем…

Он сделал это движение.

И внезапно на пульте вспыхнули огни. Экран осветился; по нему плыли облака. Едва заметная дрожь прошла по панелям и передалась Кедрину. Автомат включился. Сердце памятника забилось, как будто он все еще был живым кораблем. Теперь представим себе, что кабель не разъединен, что команды идут по своим маршрутам…

Кедрин представил — и двигатели ударили. Перегрузка вжала его в кресло. Облака на миг окутали экран и провалились вниз. Атмосфера засветилась. Автоматы стонали от напряжения. Корабль набирал скорость. Солнце клокотало в фокусе рефлектора. Звезды протягивали лучи. Земля стремительно отлетала, как отбитый сильным ударом мяч. У Кедрина захватило дыхание. Такого испытывать никогда не приходилось.

Раздался сухой треск; огни погасли, в рубке слегка запахло резиной. Замыкание. Старый корабль, его качает ветром, в нем замыкаются провода. Но его люди знали что-то, что сильнее логики. И ради этого оставили себе несколько переключателей. Чтобы чем-то заниматься. Вот хотя бы эта круглая пуговица на пульте. Ее зачем-то нажимали.

Кедрин нажал. Но кнопка не поддавалась. Вместо этого она скользнула по пульту, прочертив по панели след. Эге, это вовсе не кнопка. Какая-то бляшка… значок. Странно массивный значок, забытый на пульте, наверное, одним из членов экипажа.

Кедрин повертел значок в пальцах. На внешней стороне был непонятный рисунок. То ли модель атома, то ли еще что-то… На оборотной — обычный винтик. И что-то написано на металле.

Кедрин поднес значок к глазам. Все-таки здесь темновато.

На значке чем-то острым было выцарапано имя: Ирэн. И номер: 77-368-901.

Да, на значке стояло: Ирэн.

На свете много женщин, носящих такое имя. Но настоящая Ирэн только одна.

Кедрин размашисто шагал по аллее. «Джордано» остался далеко позади. Смеркалось, деловито гудели жуки.

Это имя — на найденном в корабельной рубке значке… Случайность? Но немногому же тебя научили, если простое совпадение лишает покоя.