Люди нашего берега

— Верно, Инрын. Правильно догадался. Через учительницу я и с ребятами подружился. Вместе с ними школу к учебному году готовил. Окна стеклили. Здесь, в мастерской сделал им фонарь для диапозитивов. Нина — невесту мою Ниной звать — сама мне чертежики для этого фонаря начертила. А теперь она взялась за десятый класс меня подготовить. Хочу в будущем году в заочный институт поступить. Каждый вечер занимаемся.

— Что же ты сегодня не пошел?

— Пошел, да не дошел. Только собрался к Нине, а Тэнмав говорит: «Занеси по дороге радиограмму Кымыну. Под холмом его вельбот стоит». Ну, а дальше ты сам знаешь.

— Так это значит — из-за меня? Подожди, Анатолий… Может, еще не поздно? Может, пойдешь, а? Ты иди, я как-нибудь сам…

— Куда ты меня посылаешь, чудак человек? Ты погляди-ка на часы — ночь уже. Нина, небось, ждала-ждала, да и спать легла… Ну, время перекур кончать.

— Нет, как же это все-таки…

— Да ты, Инрын, не тревожься. Она у меня не такая, не вертушка какая-нибудь. Должна понять, что значит товарищеская выручка. Нас на корабле так учили: «Сам погибай, а товарища выручай». По-суворовски.

— Так ведь ты меня первый раз видишь.

— Все равно. Тем более — тут не только о тебе речь, а о деле, — в колхозе ждут. Товарищ — это ведь не только тот, с которым ты из одного котелка щи хлебаешь. В бою, брат, каждый наш матрос, каждый солдат — бесценный тебе друг и товарищ. То же самое и в гражданской, в мирной, значит, жизни. Я это так понимаю.

Анатолий в последний раз затягивается папиросой, бросает ее в печку, и продолжает:

— Вот я тогда, на тропке-то, подумал о Нине, да и спросил тебя про невесту. Предположим, она на месте Нины была бы. Неужели обиделась бы на тебя, что зря прождала? Нет? Вот то-то и оно… Ну, давай, Инрын, за мотор браться. С места не сойду, пока не пойму, в чем тут дело.

* * *

Кымын просыпается первым. В палатке еще полутемно. Он садится, всматривается в спящих товарищей и, убедившись, что Инрын еще не пришел, сразу возвращается к тем тревожным мыслям, с которыми уснул. К сожалению, Кэнири прав. Даже если удастся пронести груз через горы, выезд колхоза на охоту будет наполовину сорван. Нельзя возвращаться в колхоз без вельбота.

Бригадир встает и, осторожно переступая через спящих, выходит из палатки.

На песчаном берегу, шагах в тридцати от палатки, лежит вельбот, освещенный утренним солнцем. Без мотора он кажется Кымыну какой-то огромной дохлой рыбой, выброшенной волнами.

По тропке, соединяющей стойбище с маяком, торопливо шагает девушка. Она останавливается, срывает вместе со стебельком желто-красную ягоду морошки и вдевает ее в петлицу жакетки, рядом с комсомольским значком. Когда она поднимает голову, Кымын узнаёт ее. Это здешняя учительница, она живет в доме его сестры.

— Здравствуй, Нина Ивановна!

— Здравствуйте, Кымын!

— Что это ты так рано встала?

— Мне на маяк надо. Хочу успеть до занятий вернуться назад.

— Идем тогда вместе. Я тоже как раз на маяк собрался.

Тропка узкая, двоим по ней не пройти. Кымын, из уважения к учительнице, пропускает ее вперед. Но из уважения к старшему, Нина Ивановна идет не по самой тропке, а вдоль нее — по траве, по спелым ягодам шикши. Кымын видит, как от сока раздавленных ягод постепенно чернеют каблучки ее светлых туфель.

— Нина Ивановна, ты на маяке механика знаешь? Видный такой парень, красивый.

— Разве красивый?

Кымын не видит лица Нины Ивановны — только ухо и часть щеки. Но по тому, как они краснеют — сначала щека, а потом и ухо — он понимает: молодая учительница вполне согласна, что механик красивый парень. Не касаясь больше этого вопроса, Кымын говорит по-деловому:

— Мне к нему надо. Покажешь мне, где он живет?

— Хорошо, — отвечает Нина Ивановна, уже справившись со своим смущением. И озабоченно добавляет: — Я тоже к нему иду.

Комната Анатолия заперта, а в мастерской все еще почему-то горит электричество. Нина Ивановна тихонько открывает дверь мастерской.

На полу, укрывшись одним бушлатом, спят Анатолий и Инрын. Кусок брезента вместо простыни, свернутый валиком, замасленный ватник вместо подушки — вот и вся постель.

— Толя! — тихонько зовет Нина Ивановна. Нет, непохоже, что их можно сейчас разбудить таким нежным окликом.

Нина Ивановна опускается на колени и тормошит Анатолия. Сначала он только недовольно бормочет что-то, потом открывает глаза, быстро садится и с удивлением смотрит на Нину Ивановну и Кымына.

— Доброе утро, — наконец говорит он, смеясь. — Все в порядке!

Инрын тоже проснулся. В первый момент он не может сообразить, как очутился в этой мастерской. Но, услышав слова Анатолия, он сразу вспоминает все, что произошло, и вслед за товарищем повторяет:

— Полный порядок.

Что собственно имеют они в виду? То ли, что неисправность в моторе обнаружена и ликвидирована, что под утро его удалось, наконец, завести, и теперь он в отличном состоянии — хоть сейчас на вельбот?.. То ли, что молодая учительница напрасно тревожилась, не дождавшись вчера вечером механика с маяка?

Трубка Мира