Люди, как боги

– А так ли уж интересно было бы водить по Лондону какого-нибудь готтентота и объяснять ему тонкости цивилизации? После того, разумеется, как его невежество перестанет казаться забавным! Впрочем, может быть… Но я убеждена, что мы им ни к чему и что мы и мне нравимся, и я не знаю, как они с нами поступят, если мы начнем причинять им слишком много хлопот. И поэтому мне страшно.

Она продолжала как будто о другом – и все о том же:

– Ночью я вдруг вспомнила обезьянок моей сестры, миссис Келлинг. Это для нее пункт помешательства. Обезьяны свободно бегают по саду и по дому и вечно попадают в беду. Бедняжки никак не могут разобраться, что им можно делать, а чего нельзя; у них у всех недоумевающий и испуганный вид, и их то и дело шлепают, выбрасывают за дверь и всячески наказывают. Они портят мебель, а гостям их присутствие неприятно. Ведь никогда не знаешь заранее, что может взбрести в голову обезьяне. И у всех они вызывают досаду и раздражение – у всех, кроме моей сестры. А она без конца выговаривает им: «Немедленно спустись, Джако! Немедленно положи, Сэди!»

Мистер Барнстейпл засмеялся.

– Ну, это нам не грозит, леди Стелла. Мы все-таки не обезьяны.

Она тоже рассмеялась.

– Возможно, вы правы. И тем не менее… ночью… я подумала, что так может быть и с нами. Мы же стоим на низшей ступени развития. Этого отрицать нельзя.

Она сдвинула брови. На ее красивом лице отразилось сильное умственное напряжение.

– А вы отдаете себе отчет, насколько мы отрезаны от нашего мира?.. Возможно, вам это покажется глупым, мистер Бастейпл, но вчера вечером, перед тем как ложиться, я уже села писать письмо сестре, чтобы рассказать ей про случившееся, пока все подробности были еще свежи в моей памяти. И вдруг я поняла, что с тем же успехом я могла бы писать… Юлию Цезарю.

Мистеру Барнстейплу это в голову не приходило.

– Это гнетет меня, не переставая, мистер Бастейпл. Ни писем, ни телеграмм, ни газет, ни железнодорожных расписаний… Ничего из того, к чему мы привыкли… Никого из тех, для кого мы живем. Полностью отрезаны… И неизвестно, насколько. Совсем-совсем отрезаны… Долго ли они собираются держать нас здесь?..

Мистер Барнстейпл задумался.

– А вы уверены, что они когда-нибудь сумеют отослать нас обратно? – спросила она.

– Это как будто не вполне ясно. Но они удивительно талантливые люди.

– Попасть сюда было так легко! Словно мы просто завернули за угол… Но, разумеется, мы… как бы это сказать… вне времени и пространства… Даже больше, чем умершие… Северный полюс или дебри Центральной Африки на целую вселенную ближе к нашему дому, чем мы… Это трудно представить себе. Сейчас, при солнечном свете, все кажется таким безмятежным и знакомым… Но вчера ночью были минуты, когда мне хотелось кричать от ужаса…

Она вдруг умолкла и посмотрела на берег. А потом с большим интересом понюхала воздух.

– Да, – сказал мистер Барнстейпл.

– Это жареная грудинка к завтраку! – воскликнула леди Стелла, и ее голос почти перешел в восторженный писк.

– Точно по рецепту, сообщенному им мистером Берли, – отозвался мистер Барнстейпл, машинально поворачивая байдарку к берегу.

– Жареная грудинка! Это меня почти успокаивает… Может быть, все-таки было глупо так пугаться. Вон они зовут нас! – Она помахала в ответ. – Грита в белом одеянии… как вы и предсказали… а с ней разговаривает мистер Маш в чем-то вроде тоги… Где он сумел раздобыть эту тогу?

До них снова донесся зов.

– Сейча-а-ас! – крикнула в ответ леди Стелла. – Мне очень жаль, – добавила она, – если я была слишком пессимистична. Но ночью я чувствовала себя просто ужасно!

Книга вторая Карантин на Утесе

Глава первая Эпидемия

1

Второй день пребывания группы землян в Утопии был омрачен тенью вспыхнувшей там страшной эпидемии. Утопийцы уже более двадцати столетий не знали никаких эпидемий и вообще инфекционных заболеваний. Из жизни людей и животных исчезли не только злокачественные лихорадки, различные кожные болезни, но были побеждены даже самые легкие недуги, вроде простуды, кашля, инфлюэнцы. Строгий карантин, контроль над бациллоносителями и другие меры помогли справиться с болезнетворными микробами, и они были обречены на вымирание.

Но это привело и к соответствующим изменениям в организме утопийцев. Деятельность желез и других органов, помогающих организму сопротивляться инфекциям, ослабела; энергия, которая расходовалась на это, нашла другое, более полезное применение. Физиология утопийцев, освобожденная от чисто защитных функций, упростилась, стала более устойчивой и жизнедеятельной.