Люди как боги

— Бродяга, ты согласился, что нам надо бежать отсюда. Вывод звездолетов при помощи генераторов метрики не получается. Может быть, вырваться из ядра на сверхсветовых скоростях, аннигилируя пространство? Твое мнение?

— Отрицательное! — прозвучал ответ. — Неевклидовы искривления, которыми я закрывал путь звездолетам в Персее, в сотни раз слабее тех, что встречаются здесь. И еще одно, Эли: там пространство пассивно, оно легко укладывается в заданную метрику. Здесь его рвут бури, в нем возникают вихри метрики, и избави нас судьба от того, чтобы угодить в такой вихрь!

— А наш испытанный метод аннигиляции планет?

— Погиб «Телец» и две трети эскадры, когда применили этот метод.

— Там были рамиры. Им почему-то не захотелось, чтобы мы нарушали равновесие среди Гибнущих миров. А здесь присутствия рамиров не обнаружено. Сомневаюсь, чтобы разумная цивилизация могла существовать в этом звездном аду.

— Можно попробовать и планетку, Эли. — сказал Голос.

Но планет в ядре не было. Среди миллионов промчавшихся на экранах звезд не попалось ни одной домовито устроенной. Здесь даже не было правильных созвездий, простых двойных и тройных светил: звезды мчались дикими шатунами. Это не значит, что в беспорядочном их беге отсутствовали сгущения. Сгущений попадалось много. Но после того, как мы еле выбрались, потеряв Труба, из одного такого сгущения, нам не хотелось соваться еще в одну дьявольскую печь, где плавилось время. Вместе с тем, только в таких скоплениях можно было надеяться подобрать планетку.

Одно сгущение звезд показалось приемлемым — гигантский, почти сферический звездоворот. В нем дико кружились светила, рассеивая пыль, как грибные споры, и истекая газообразным водородом. Голос предупредил, что внутри звездоворота бушует то, что можно бы назвать «метриковоротом» — чудовищные завихрения пространства.

По расчету МУМ, звездный вихрь был неустойчив. Он должен после возникновения распылить себя в исполинском взрыве примерно через тысячу лет. И в то же время не было сомнения, что звездоворот существует уже миллионы лет. Здесь снова был тот же парадокс, и даже Ромеро стал склоняться к мысли, что одновременность существования звездоворота наблюдается лишь извне, а внутри звездного вихря одновременности нет. В частном времени каждого светила, может быть и самого звездного роя нет.

Осима сказал Олегу:

— Адмирал, не отвернуть ли назад? Я бы не хотел, чтобы одна моя нога очутилась в прошлом, другая в будущем, а сердце билось лишь тысячу лет назад или тысячу лет впоследствии, — не знаю, что хуже! Я не вмещу в себе такой бездны разных времен.

Олег приказал отходить от опасного скопления. К счастью, это удалось легко. На «Козерог» прибыл для очередного совещания капитанов Камагин. Олег доложил, что простых выходов наружу не существует.

— А непростых? — спросил Камагин.

Непростых выходов тоже не существовало. В ядре планет не нашли, а аннигиляция звезд не по зубам.

— Значит, погибать? — снова спросил Камагин.

Вопрос был неуместен. Олег для того и собрал капитанов, чтобы искать избавления от катастрофы. Камагин с волнением заговорил:

— Я хочу сегодня исправить ошибку, которую совершил больше двадцати лет назад. Тогда адмирал Эли приказал уничтожить два звездолета, чтобы третий вырвался на свободу. Я протестовал. Теперь я предлагаю ту операцию в Персее. Для уничтожения можно взять мой «Змееносец».

— Сколько помню, та попытка в Персее закончилась неудачей? — заметила Ольга.

Камагин возразил, что в Персее мы воевали, враги отчаянно противодействовали нам во всем. Здесь врагов нет. Мы сами попали сюда как разведчики, и вывод наш непреложен: живым существам в ядро не следует соваться, как не следует купаться в кипящей смоле.

— Я согласен с Эли, что жизнь и разум — явления в Галактике периферийные. И делаю отсюда вывод: разумного противодействия не будет, а со слепой стихией мы справимся.

— Твое мнение, Эли? — спросил Олег.

Я не мог поддержать Камагина, не мог опровергнуть его. Мне стыдно называть свое чувство, но не могу в нем не признаться: мной овладела нерешительность.

— У меня нет определенного мнения, — сказал я.

Уже после совещания, принявшего проект Камагина, я поделился сомнениями с Эллоном и Голосом. Эллон считал, что прорыв не удастся, звездолет слишком мал для создания свободного туннеля наружу. И не известно, будет ли туннель свободен, — с таким странным пространством, как здесь, аннигиляцией вещества не совладать.

— Не торопись, Эли. Скоро я пущу коллапсан на полную мощность, и тогда мы выскользнем наружу в новой гравитационно-временной улитке. Атомное время я уже меняю свободно. Посмотри сам.