Люди как боги

— Странные порядки существовали в вашей древней истории, — промолвил Граций. — Расспросы и допросы, с пристрастием и без, судьи, заседатели, прокуроры, адвокаты, свидетели, зрители… Вы, наверно, очень увлекались судейскими зрелищами. Вероятно, они относились к театру, которым ваши предки, кажется, тоже увлекались?

— Вот уж к театру судьи и прокуроры не имели отношения, — заверил его Ромеро. — Это, впрочем, не относится к зрителям. Зрители в театрах всегда бывали, особенно когда актеры играли в пьесах преступников и прокуроров. Это всегда было захватывающе интересно.

Ромеро, наверно, еще разглагольствовал бы о древних обычаях, но Олег вернул нас к теме. Против допроса Оана я возражать не мог. Было решено произвести допрос завтра. Нетерпеливый Камагин хотел было немедленно вызвать арана, но на это не согласился я: надо было подготовиться к допросу не только психологически, но и технически.

— Поговорим теперь о луче, поразившем «Тельца», — предложил Олег.

О луче говорить было нечего, о луче мы ничего не знали. Я повторил то, что уже объяснял Ольге: рамиры начали войну, луч — их истребительное оружие, таким же лучом они уничтожили эскадру Аллана. Ольга заметила, что если это так, то неведомые противники искусно варьируют силу оружия: экипажи первой эскадры погибли, а звездолеты возвратились на базу, ни один из автоматов не сбился с заданного курса. С «Тельцом» расправились беспощадней — он был начисто испепелен. Удар по Красной был еще беспощадней: там практически погибало космическое светило, а не крохотный, по галактическим меркам, корабль.

Надо смотреть правде в глаза: защиты против такого оружия мы не имеем!

— Постараюсь что-нибудь выведать о луче на завтрашнем допросе, — пообещал я. — Если бы узнать, как его генерируют, можно было бы подумать и о средствах защиты.

— Задержись, адмирал, — сказал мне Эллон, когда все стали расходиться. Я по обыкновению присел на лапу дракона. Эллон заговорил, жутко искривившись: — Ты меня убедил, Оан — посланец рамиров. Но не легкомысленно ли устраивать открытый допрос? Если Оан тот, за кого мы его принимаем, он на допрос ответит расправой с нами.

— Почему ты не сказал этого на совещании, Эллон?

Он еще презрительней покривился:

— Я не поклонник больших совещаний, которые так обожают люди. И у меня есть личная причина говорить наедине. Я скажу ее потом. Поразмысли, адмирал. Допрос может накликать новое нападение. У меня нет страха смерти, который так силен у вас и галактов. Мы, демиурги, в этом смысле совершеннее. Но мне жаль Ирину… И тебя жаль, адмирал.

Лазутчик рамиров, конечно, мог на разоблачение его тайной роли ответить ударом: скинуть маску, как назвал бы Ромеро такой переход от шпионажа к сражению. Но неужели и дальше терпеть на борту предателя? Я похлопал дракона по лапе:

— Бродяга, ты один промолчал на совете. Скажи что-нибудь.

— Эллон прав, — прошепелявил дракон, скосив на меня выпуклый оранжево-зеленый глаз. — Допрос опасен. Ты хочешь припереть Оана к стенке, а его нужно обходить стороной. Благоразумней отказаться от допроса, Эли.

— Всего благоразумней было бы вообще не соваться в звездное скопление Гибнущих миров! Движущие силы людей далеко не всегда опираются на одно благоразумие. Оставим эту тему. Оана надо разоблачить!

— Тогда поговорим о другом, поле Оана в сто пятьдесят тонн — пустяк для моих генераторов, даже с тысячью тонн я справлюсь. Но нужно помещение, куда было бы удобно сфокусировать охранные генераторы. И надежное экранирование, чтобы Оан не связался со своими. Проводи допрос в консерваторе, — очень по-деловому сказал Эллон. — Только там я смогу обеспечить безопасность.

— Хорошо, пусть будет консерватор. Бродяга не сумеет присутствовать на допросе, но мы покажем ему стереофильм.

— Еще один вопрос, адмирал. Как ты собираешься допрашивать Оана, если он заранее знает все твои еще не поставленные вопросы? Или ты забыл о его способности свободно проникать в наши мысли?

— Постараюсь контролировать свои мысли. О чем я в данный момент не буду думать, того Оан не узнает.

— Правильно, адмирал. Мы с Ириной провели исследование мыслительных способностей Оана. Без его ведома, конечно. И мы узнали, что Оан читает только возникающие в его присутствии мысли. Знания, просто хранящиеся в нашем мозгу, ему недоступны.

— Почему это так, вы тоже раскрыли?

— Наверное, как и все электрические пауки, Оан обладает изощренной способностью воспринимать микропотенциалы мозга. Он электрически ощущает наши мысли — вот и вся разгадка. И завтра я устрою ему неожиданность: наполню консерватор микроразрядами, которые затушуют электрическую картину мозга. А ты, адмирал, не напирай на отдельные мысли, чтобы не усиливать своих потенциалов.

— Спасибо, что предупредил. Теперь скажи, Эллон, какая у тебя личная причина беседовать не при всех?

— Ты не догадываешься, адмирал?

Его сумрачные глаза горели. Самолюбие, столь непомерное, что перекрывало силу всех остальных чувств, звучало в каждом слове.

— Мне показалось, ты нервничал, пока я не назвал Оана. Уж не опасался ли ты, что предателем я объявлю тебя?