Люди и монстры

— Где?! — подпрыгнули торговцы, не зная, за что им хвататься вперед — за сердце или кинжал.

— Вон там! — мальчик ткнул пальцем наугад и рывками принялся водить им направо и налево: — Нет, вон там! Нет, туда уползло! Или их двое! Трое! Шестеро! Вон-вон-вон-вон-вон! Одни там, другие…

Торговцы, с минуту напряженно следившие за перемещением грязного перста, выдохнули и угрюмо переглянулись:

— Слушай, парень. У тебя что, со зрением что-то случилось? Или с головой? Нет там никого! Ни травинки не шелохнется!

— А я видел, — самые честные во всем Эрегоре серые очи уязвленно воззрились на караванщика. — Они там ползали. Ну значит, показалось… А еще я слышал, будто такие в Ламуртии водятся. Или в Далайне? Может, им там есть нечего стало, и…

— Нет их в Ламуртии! И в Далайне таких выродков не живет! — едва сдерживаясь от выражений покрепче, в том числе в адрес надоедливого мальчишки, рявкнул Виклеан. Но Найз был готов и к худшему, и уже набирал воздух, чтобы спросить еще что-нибудь очевидное и нелепое, потому что ни один умный вопрос, как на грех, не приходил ему в голову, как твердая рука легла ему на плечо и голос Фалько произнес:

— Я слышал, десятка полтора тварей все же сбежали. Охрана отправилась по следам, мастер Виклеан?

— Сразу, как только убедились, что тут остались только дохлые, — угрюмо буркнул купец. Похоже, на успех поиска он не рассчитывал.

— Если они обнаружат неподалеку ручей или озерцо…

— Я первый побегу туда, — хмыкнул купец, кивая на свою одежду, пропитанную грязью и кровью.

Повернувшись к торговцам, все еще пытавшимся выпрячь беглых лошадей, теперь уже с помощью товарищей, он сердито гаркнул:

— Да разрежьте вы всё к Долдыку лысому! До ночи так прокопаетесь! — и снова обернувшись к Фалько, угрюмо проговорил: — Извините, что прерываю беседу, но я бы хотел пройти дальше, эру гардекор.

— Да, конечно, — тот развернул Найза к себе и повлек к обочине.

— Гри жалко… Я его жеребенком купил, вырас… — меланхолично начал было Виклеан, отыскивая взглядом своего коня… и прикусил язык. Глаза его встретились с мутными, но открытыми глазами серого. — Радетель Всемогущий…

Не веря себе, он оттолкнул сопровождавшего его возчика, едва не упал, успел схватиться здоровой рукой за его плечо и яростно толкнул:

— Да иди же ты скорей! — и заковылял к коню.

Он лежал посреди дороги, едва приподняв голову и судорожно поводя боками. Шея и грудь были плотно завязаны парусиной, сквозь который проступали неровные грязно-бурые пятна. Позади, в канаве, парусиновые борта фургона зияли огромными дырами. А рядом, с ведерком чего-то черно-серого в руке, стояла Эмирабель.

— Пресвятой Радетель… — потрясенно повторил купец. — Когда я уходил, он был мертвый!

— Лошади… тоже могут терять… сознание… — еле слышно, чуть покачиваясь, проговорила девочка.

— Но что?.. Кто?..

— У нас был бальзам. Секретный рецепт Белкиной матушки, — бережно отбирая ведро и поддерживая девочку, проговорил Лунга. — Мы наложили его и перевязали. Повязку нельзя убирать месяц, иначе действия не будет!

— Не уберу! Даже два не уберу! Спасибо! Спасибо вам! — не зная, как и кого благодарить в первую очередь — мать девочки, ее саму или Радетеля, пославшего ему в этот день хоть одну хорошую новость, караванщик бросился к Гри. Упав рядом с ним на колени, он обнял его за шею выше повязки и что-то быстро и ласково зашептал в насторожившееся ухо. Конь слабо фыркнул, словно смеясь, положил голову ему на плечо и умиротворенно затих. Дыхание его стало медленно выравниваться.

— Лунга, отведи хозяйку куда-нибудь. Хоть в соседний фургон. Ей надо поспать, — тихо распорядился гардекор.

Найз подхватил мешок со снадобьями, забытый девочкой на обочине, и хотел было догонять, но Фалько осторожно взял его за плечо:

— Оставь, он нам еще пригодится. Подожди меня здесь. Сейчас возьму тебе чистую одежду и поищем воду. Придется удовлетвориться моими познаниями в медицине.

— Бальзам тоже брать? — мальчик нашел взглядом оставленное Лунгой ведро.

— Какой бальзам? — с недоумением переспросил гардекор — и понял. — А, ты про это… Не стоит. От смеси дегтя и варенья никто еще не выздоравливал.

— Что?! — опешил Найз. — Но зачем тогда?..

— Это первое, что попалось мне в фургоне в лошадиных дозах. Так сказать.

— И под парусиной?..

— Чистая ровная серая в яблоках шкура. Ну и месячный запас дегтя и варенья, конечно.

* * *

Как торговцы и полагали, выследить тварей не удалось: капли черной крови вели к ближайшему болоту и там терялись. Проходимое в обычное время, после ночного ливня оно превратилось в непреодолимую преграду для людей, и в убежище — для чудищ. Побродив по краю и не найдя следов, ведущих из трясины, охранники истово пожелали зеленым гадам утонуть, плюнули и пошли к каравану. Дел и без пустого ожидания было еще преизрядно: ловить разбежавшихся запасных лошадей, переворачивать опрокинутые фургоны, собирать рассыпанный товар, перевязывать раны и копать могилы для четверки неудачливых купцов и троих охранников, чьи странствия по городам и весям закончились этим утром.