Люди и формулы(Новеллы об ученых)

Фарада, кулон, вольт… Так они оказались рядом — Шарль Кулон, Алессандро Вольта и Майкл Фарадей. Так они стали звеньями единой, прочной цепи. Фарадею предстояло нарастить в ней новые звенья.

За большим столом, покрытым толстой скатертью, сидел человек лет сорока. Лицо его, усталое, но сосредоточенное, было освещено блеклым светом, который проникал через два огромных окна, обрамленных тяжелыми портьерами.

Там, за окном, сновали, натыкаясь друг на друга, люди, спешили степенные омнибусы. Улица столичного города была тем рупором, который издавал тысячи звуков — голоса людей и редкое ржание лошадей, стук колес по булыжной мостовой и слабые звуки военного оркестра, несшиеся откуда-то издалека. Но человек, сидевший одиноко в огромной комнате с картинами, с книгами, хоть и поднимал иногда голову и смотрел в окно, ничего этого не видел, не слышал.

Перед ним лежал большой лист плотной бумаги, покрытый мелкими, но очень четкими буквами — с правильным, ровным наклоном. Окуная перо в массивную чернильницу, человек машинально провожал его взглядом и снова отпускал в стремительный бег по бумаге.

Он писал: «…Я хочу, передавая это письмо на хранение Королевскому обществу, закрепить открытие за собой определенной датой и, таким образом, иметь право, в случае экспериментального подтверждения, объявить эту дату датой моего открытия. В настоящее время, насколько мне известно, никто из ученых, кроме меня, не имеет подобных взглядов».

Потом помедлил и подписал: «Королевский институт, 12 марта 1832 г.» Справа, внизу, поставил подпись «Майкл Фарадей».

Письмо получилось большим, обстоятельным, и Фарадей аккуратно сложил бумагу, еще не зная, когда и кто ее развернет.

Потом он вложил письмо в узкий длинный конверт и надписал его: «Новые воззрения, подлежащие хранению в запечатанном конверте в архивах Королевского общества».

Его нашли и вскрыли через сто шесть лет. Нашли случайно, даже не подозревая о его существовании.

Воистину, то, что написал Фарадей, было поразительно: впервые в истории науки в нем говорилось о том, что электрические и магнитные поля — тоже волны. Только через пятьдесят пять лет после того, как было написано это письмо, Герц подтвердил существование электромагнитных волн. Только через семьдесят с лишним лет зазвучал радиоприемник Александра Попова.

То, что написал в своем письме Фарадей, было одним из самых крупных открытий, сделанных человечеством.

…Один энергичный статистик ухитрился подсчитать, сколько гениев создало человечество за всю историю своего существования. Потом с помощью какого-то непостижимого вычисления он определил, что количество общепризнанных гениев значительно — раза в два или три меньше, чем могло бы быть. И виной всему неподходящие условия, в которых родились и жили в юности эти гении. Именно поэтому никто никогда о них не узнал. И человек такой же гениальный, скажем, как Моцарт, Бетховен или Чайковский, всю свою жизнь ходил за плугом по полю, а другой, обладающий всеми достоинствами Федора Достоевского или Льва Толстого, выпекал хлеб или грохотал в кузне тяжелым молотом.

Мысль неожиданная, подкупающая, но все же не надо спешить с ней соглашаться. Да, конечно, жизнь — сложная штука, и часто успех человека зависит от случая или удачи и, уж конечно, в немалой доле от того, в какой среде живет человек. Но талант, мощный талант просто не может не проторить свой собственный путь.

Жизнь Фарадея тому лучший пример.

Он родился 22 сентября 1791 года на окраине Лондона, в семье кузнеца.

Кем отец хотел увидеть своего сына? Вряд ли кто-нибудь сможет ответить на этот вопрос. В те времена газетные репортеры не брали интервью у Фарадея-отца. У Майкла был старший брат Роберт, и ему предстояло унаследовать отцовскую кузню. Были среди Фарадеев и сапожники и кровельщики, были торговцы и фермеры. Наверное, любой из них мог бы взять мальчишку в учение. Но все дело в том, что он оказался из тех, кто предпочитает учиться сам.

Он очень рано проявил самостоятельность, этот мальчишка. Майкл еще в школе почему-то решил, что ни алгебра, ни геометрия ему а жизни никогда не понадобятся, и пренебрег ими, чтобы все время отдать любимым химии и физике. Да, действительно, кажется невероятным, но один из величайших физиков всех времен и народов до конца своих дней так и не знал математику.

Майклу едва исполнилось тринадцать лет, когда отец подозвал его, положил на плечо тяжелую, сильную руку и произнес: «Пора, Майкл, и тебе за работу…» И младший Фарадей сделал первый, действительно самостоятельный шаг в жизни. Отец его был нездоров, и старший брат Роберт давно ходил на работу вместе с отцом. Теперь же пришла очередь Майкла.

Он стал работать там, куда его тянуло всегда с тех пор, как он научился читать. Он хотел быть как можно ближе к книгам, чтобы постичь хотя бы долю той мудрости, которую они хранили в себе.