Люди и динозавры

Славист Н. Н. Велецкая пишет: «В аспекте слияния древнейших языческих мотивов с христианскими воззрениями особый интерес представляют локальные варианты образа змея, где он причисляется к категории «чистых сил», близких богам и святым. Отсюда тянутся нити к драконам с солярными знаками в средневековых славянских древностях и традиционном народном шитье, с одной стороны, и к изображениям драконов на атрибутах христианской церкви — с другой. Появление хоросов[7] с драконами обусловлено огненной природой мифического дракона, связью его со сберегательными функциями. Архиерейские посохи с изображениями парных змей, символизировавших «мудрость, с которой духовный пастырь должен был пасти свое стадо», вызывают ассоциации со сложными резными изображениями змей на набалдашниках посохов саракачанских[8] пастухов».

В южнославянской традиции на летающего змея частично переносятся функции его изначального небесного противника — громовержца, а в роли его антагониста выступают другие змеиные персонажи — чужой змей или «хала». «Халы» («алы») или «лами» — огромные змееподобные чудовища женского рода, повелевающие ненастьями, их главная задача вызывать бури, насылать грозовые облака с градом на поля и сады для уничтожения или отнятия урожая. В юго-западной Болгарии имеет широкое распространение сюжет о том, как летающий змей, покровитель местных полей, получает ранение в схватке с чужим змеем, и люди отхаживают его молоком, после выздоровления змея с местных полей собирается богатый урожай. Летающим змеям-«юнакам», считающимся охранителями полей от града, осенью посвящаются особые женские ритуальные трапезы.

Образы словацких шарканов, южнославянских юнаков и хал объединяет с китайскими драконами приписываемое им управление воздушными и водными стихиями, а также возможность симбиотических отношений с человеком, отразившаяся в многочисленных фольклорно-мифологических сюжетах и ритуалах.

Ссылаясь на рукописный, составленный предположительно в последней трети XVIII в. словарь А. Лацного, в котором приводятся имена змея и связанные с ним словосочетания, Валенцова обращает внимание на следующие понятия: «Hriwaty Šarkan» («шаркан с гребнем»), «Šarkanowa Zelina» («шарканова трава») и «Šarkanowy kamen» («шарканов камень»). Далее она пишет: ««Шаркан с гребнем» заставляет вспомнить поверья о короле змей; «шарканова трава» — об особой «живой траве», которую король змей держит в пасти и с помощью которой можно оживить убитого, а «шарканов камень» — о «змеином камне», который «выдувают» змеи и который обладает лечебными и питательными свойствами».

Словацкие представления о свойствах шаркановой травы и шарканова камня соответствуют китайским понятиям о траве бессмертия и совпадают с западносибирскими преданиями о питательном составе, имеющем вид камня, с помощью которого восполняет свои силы подземный «зверь-мамонт». Столь многозначительные переклички заставляют говорить об общем происхождении данной системы образов или предполагать широкую распространенность стоящего за ними явления.

Образ ученого монаха, вступающего в нетривиальные взаимоотношения с чудовищными рептилиями, не является специфической особенностью словацкого народного фольклора или буддийской традиции, но занимает устойчивое положение и в традиции христианской.

Ко второй половине IV в. относится следующий эпизод, зафиксированный в православном житии преподобного Еллия Египетского (Фиваидского). Однажды, когда Еллию надо было переправиться через реку, а лодки не было, он вызвал из воды крокодила и, став на его спину (согласно другому варианту — «восседая на нем верхом»), благополучно переправился на противоположный берег Нила.

Аналогичный эпизод с крокодилом приписывается основателю монашеского общежития (киновии) и столпу пустынножительства, преподобному Пахомию Великому (Египетскому) (ок. 292–346 или 348). Согласно одному из вариантов этого предания, он мог переходить Нил, аки посуху, по спинам крокодилов. Преподобный Пахомий был весьма неординарным христианином — он основал первый общежительный монастырь и составил для него первый монастырский устав, который, согласно церковному преданию, был вручен ему Ангелом Божиим в образ схимника. Известно, что до своего крещения Пахомий являлся жрецом бога Сераписа. Культ Сераписа как верховного бога Египта, покровителя новой царской династии и новой столицы страны (Александрии), был введен во время правления Птолемеев (IV–I вв. до н. э.). Серапис отождествлялся со многими египетскими и греческими богами, такими как Осирис, Дионис, Зевс и др. Большинство ученых считает, что появление этого синкретического божества было призвано объединить египетскую и греческую религиозные традиции. Существует точка зрения, согласно которой последователи культа Сераписа оказали серьезное влияние на формирование первоначальной христианской традиции. В этом свете трудно переоценить значение фигуры Пахомия, адаптировавшего для христиан схимническую практику ухода от мира в пустыню, издавна принятую у жрецов культа Сераписа.