Люди и деревья

- У меня уши есть!

Я поднял голову и взглянул на его уши: действительно есть, как это я их прежде не замечал. Тетя отошла от столба, взяла ведро, вылила из него воду в стоявший на керосинке чайник и с ведром в руке остановилась перед Якубом.

- Уши твои при тебе, - сказала тетя Медина, - скоро и обо мне такое услышишь. А теперь убирайся! Тебя сюда не звали!

Не доходя до ступенек, она тут же, возле Якуба, спрыгнула во двор и, громко позвякивая ведром, пошла к колодцу. Несколько секунд Якуб стоял, растерянно озираясь по сторонам, потом резко повернулся и быстро зашагал через двор. И когда тети уже не было видно, он приоткрыл дверь с улицы, сунул в нее голову и крикнул:

- А этого гада я все равно прикончу! В нашем роду никто не терпел бесчестья!

Дверь за Якубом захлопнулась. И сейчас же снова отворилась - во дворе показалась Мерджан. Когда тетя принесла воду, Сурат, свесившись через перила, спросила, что это за скотина здесь орала. Ответить тетя не успела, потому что Мерджан, снимая с головы платок, сказала, что из нашего двора только что вышел парень - сдохнуть можно! Стащить с него чарыки да нацепить галстук - почище министра будет! Сурат сказала, что загнать бы такого министра в угол да палкой по башке, чтоб знал, как с женщинами разговаривать. Они, как всегда, заспорили: Мерджан утверждала, что грубость в мужчине - не главный грех, а Сурат доказывала, что это вообще не мужчина, если не уважает женщину. Тетя в споре не участвовала, сказала только, что Якуб наш очень дальний родственник, что хуже не найдешь в деревне человека и что если бы Мерджан видела его жену, которую он вогнал в чахотку, она заговорила бы по-другому.

Спор о Якубе был недолгим, но пряники его долго еще лежали возле столба. Губат ничего не спросил о нем, и только дня через три, когда мы остались одни, он вдруг сказал, усмехнувшись:

- А этот твой земляк - порядочная скотина! Ты заметил - даже не поздоровался, как пришел!..

Через несколько дней Якуб появился возле базара, тенью надвинулся на меня и сунул мне в руку вырванный из тетрадки листок.

- Тете отдашь! - сказал он. И сердито добавил: - Бездельничаешь, лоботряс! Семечками бы лучше торговал!

Передавать тете письмо я не стал: там говорилось, что она променяла наш род на хромого калеку; хромым калекой был, конечно, Губат, а про Губата все знали, что он любит Мерджан и тетя Медина ему ни к чему. Якуб писал, что будет содержать тетю, как шахиню, что он целых пять жен может содержать, как шахинь. Выходит, Садаф, которую он вогнал в чахотку, тоже шахиня, ведь у нее в сундуке "два десятка ненадеванных платьев и платки стопами лежат". И потом в письме говорилось, что дом и сад - это все Садыково, что свой дом она еще в войну загубила. Как я мог отдать тете такое письмо?.. Я прочитал его, разорвал на мелкие клочки, бросил в арык и с удовольствием стал наблюдать, как вода уносит бумажки...

А вот насчет семечек Якуб сказал правильно. В тот же день я взял мелочь, которую накопил, складывая в баночку то, что тетя давала мне на чайхану, добавил три новеньких рубля, что подарила мне Мерджан, и купил у чайханщика щербатый треснутый стакан. Мешка у меня не было, но на свалке позади завода я нашел большую жестяную банку.

Несколько дней я скрывал от тети свои торговые операции - по гудку я всегда был на месте, банку с семечками оставлял возле будки под присмотром сапожника дяди Селима. Но долго так продолжаться не могло - тетя узнала про семечки. Узнала и не рассердилась, сказала, что это ничего - по крайней мере, ребенку есть чем заняться. Она даже сшила мне торбочку; я высыпал туда подсолнухи, а жестянку забросил на свалку, туда, где она валялась раньше.

...Брось, Садык, не надо грустить; забудь ты свою деревню!.. Смотри, как кругом хорошо: солнце только-только легло на дорогу, на него еще никто не наступал, и мусора нигде нет, и вода в арыке чистая, прозрачная...

А послушай, какая тишина... Ты ведь любишь, когда тихо. Конечно, женщина эта орет что есть силы, но ты не обращай внимания. Пусть себе разоряется: "...Руки вверх, ноги врозь... Вздохнем поглубже..." Руки вверх, ноги врозь - это тебе ни к чему, а вот вздохнуть поглубже - хорошо!.. Дыши, Садык, дыши, пока можно, видишь, асфальт тоже старается дышать поглубже...

Лавки еще на замке: "Продовольственный магазин", "Керосин", "Промтовары"... А чайхана уже открыта, водоносы таскают воду; они носят ее на крепких палках - по четыре ведра сразу; ведра раскачиваются туда-сюда, туда-сюда... Водоносы ставят их у дверей, выпрямляются и расправляют плечи, стараясь захватить побольше воздуха...

Огромный медный самовар, что стоит перед чайханой, пока еще дышит легко. Скоро появятся первые посетители, и он закипит, задыхаясь. Смотри, Садык, не проворонь свое счастье, зазеваешься - хорошие семечки разберут, оставят тебя в дураках...