Люди и деревья

Первыми улетели пчелы, потом угомонились стрекозы. Когда солнце зашло, Якуб наконец поднялся. Я вместе с ним вышел на улицу в своем новом синем костюме. И все кругом было синее, как мой новый синий костюм. Было шумно, полно народа. Дядя Эльмурад, забравшись на крышу, плотнее утаптывал землю, крепил желоба — после такого зноя обязательно быть дождю…

Не знаю — пошел тогда дождь или нет. Я помню лишь, что улица в тот вечер была яркая, синяя, как мой новый синий костюм; и я убежал от этой нестерпимой синевы, взобрался на гору, где мы всегда сидели втроем, и долго сидел там один. И пока я там сидел, дядя Эльмурад все еще возился на крыше, а на вершину горы, за которую ушло солнце, медленно влезала густая черная туча; совсем стемнело, и только перед домом тети Садат белела в сумраке чистая площадка величиной с ток — та, которую поливала Динара.

Утром я уеду, а Динара еще долго будет поливать улицу, доказывая, что она не ленива. А те, кто в такую пору без дела слоняется по деревне или торчит на площади перед мечетью, никогда, наверное, не смогут доказать дяде Эльмураду, что они не лентяи. И он уже никогда не станет рассказывать этим людям о Германии, о тамошних садовниках и пчеловодах. По утрам, когда все еще только просыпаются, он, поднявшись до зари, будет молча приниматься за дело. А вечером с лопатой на плече так же молча возвращаться домой…

Утром я уезжаю. Но по жердям, которые поставил на улице дядя Эльмурад, каждый год будут тянуться вверх виноградные лозы, и каждую весну дядя Эльмурад будет открывать ульи, и сады, и дворы, и крона миндального дерева, склонившегося над источником, будут полниться пчелиным жужжанием.

Я уеду, а тете Сусен по-прежнему будет доставаться, и Хашим по-прежнему будет прятать свою папиросу в дырочку на стене. Виноград соберут, он снова поспеет, ульи замажут, потом снова откроют, и рядом со всем этим в сундучке под семнадцатью тяжелыми медалями будет лежать вещь, которую никому не под силу взять оттуда, — партбилет дяди Эльмурада.

Об авторе

АЙЛИС — маленькое село на юге Азербайджана. В этом селе в декабре 1937 года в семье колхозника родился Акрам Наибов.

Окончив школу и Бакинский библиотечный техникум, Акрам поступает на факультет востоковедения Бакинского университета. Но серьезно, властно зовет литература (с детства он писал стихи, а студентом уже печатался в газетах и журналах, пьеса его шла в самодеятельном театре университета): в 1959 году, после двух курсов, он едет в Москву, в Литературный институт имени Горького, и в 1964-м отлично защищает диплом.

Учась в институте, создает повесть "В горах туман", рассказы "Бабушкин кисет", "Старая черешня". Руководитель семинара — Лев Кассиль отечески внимателен к талантливому ученику, пришедшему со своей темой, своими образами, своим стилем.

Позже, в Баку, выходят повести "С отцами и без них" и получившие республиканскую премию Ленинского комсомола "Сказки тети Медины" и "Сказка о гранатовом дереве". Издана также повесть, давшая название этому сборнику, — "Люди и деревья". За сборник "В горах туман" автора награждают Почетной грамотой ЦК ВЛКСМ.

Акрам Айлисли много переводит на азербайджанский язык. Он перевел "Хлеб ранних лет" Беля, "Золотую розу" Паустовского, "Прощай, Гюльсары" Айтматова, переводил Тургенева, Чехова, Короленко, Сэлинджера, современную немецкую и венгерскую прозу, арабского прозаика Мамика Хаддара.

Айлисли — художник самобытный. Знакомясь с его творчеством, мы понимаем, почему он в качестве литературного имени принял название родного села, того уголка, что стал для него "каким-то особым, необыкновенным своим миром, миром прекрасным и таинственным".

Писатель искренне, преданно любит своих героев, превосходно знает их, пишет о них чисто и нежно. Он ведет рассказ "устами деревенского мальчика — человека наивного и безгрешного", глубоко и остро чувствующего хорошее и дурное.

Естественность и поэтичность, теплый юмор, чудесная легкость и точность языка делают Акрама Айлисли одним из самых интересных и своеобразных прозаиков Азербайджана.