Люда

– Пойдем, красавица, свои борозды искать, а то так мы и до обеда не успеем.

Обратный маршрут по свекловичному полю показался тяпальщикам кому дольше, кому короче – смотря по характеру. Некоторым, таким как

Люда, лучше было видеть перед собой конечную цель; другим, наоборот, оставшиеся метры давались мучительно трудно. Жара тоже давала себя знать. Если Люда по скромности сделала солнышку лишь небольшую уступку, оставшись в штанах и топике, то светокопия, например, заголилась сверх всякого приличия. Иные вообще отнесли всю свою одежду на стоянку и вернулись тяпать в одних трусах и лифчиках. Люда про себя недоумевала: им бы, прежде чем щеголять перед мужчинами в таком виде, стоило посмотреть на свои телеса в зеркало…

Бригада, включая самых отстающих, вся перевалила через холм в обратном направлении. Виден был уже и приближался заветный лесок.

Там, на стоянке, тружеников ждала прохладная тень, вода для утоления жажды, пища и, конечно же, большая фляга казенного спирта.

Разговоры, точнее, перекличка женщин в поле, мало-помалу приняла отвлеченно-гастрономическое направление. По речам их без труда угадывалось направление мыслей, вполне в свою очередь согласное со стремлением тел. Однако, как оказалось, не только людям пришла охота подкрепиться…

Внезапно Крюкова заорала таким голосом, что у многих тяпки выпали из рук:

– Ата-ас! Наши сумки тырят!

Остальные еще соображали, что случилось, а Галька уже, перемахивая через гряды, аршинными шагами вскачь неслась наперерез серой собаке, трусившей из леска действительно с чьей-то сумкой в зубах.

– Окружа-ай! – вопила Крюкова. В руке ее сверкала тяпка, а зад блистал атласом трусов.

Увидев Гальку, собака поджала хвост и прибавила ходу. Крюкова метнула в нее тяпку, но промахнулась. Собака перешла на галоп и в полминуты исчезла из виду вместе с украденной сумкой.

– А вы, дуры, чего рты разинули? – Галька возвращалась, тяжело дыша и заправляя в лифчик выехавшую грудь.

Погалдев и посмеявшись, женщины тем не менее вернулись к своим грядам и дотяпали поле без новых происшествий. Трушин с Сергеевым опять, конечно, застряли, и Люда снова встала на сергеевскую гряду.

Светокопировщицы смеялись, поравнявшись с ней:

– Люська, ты лучше начальнику помоги – глядишь, учтет при разливе!

Но Люда эти шутки игнорировала.

И вот наконец они выполнили свой предобеденный урок. Нелегок крестьянский труд, особенно с непривычки. Тела женщин блестели от пота; волосы под мышками – у кого были – свалялись и потемнели; груди в бюстгальтерах “плавали”. Одни только женские языки не знали усталости и даже напротив – заработали теперь еще живее. Цепочкой тяпальщицы потянулись на стоянку, обсуждая один интересный вопрос: чей же это “тормозок” сперла собака?

Увы! Как ни мала была вероятность этого, серая разбойница утащила сумку именно у Люды. Смешнее всего было то, что две котлетки и картофельное пюре тетя Аня положила в литровую стеклянную банку, а кроме банки, в сумке были только хлеб и два огурца. Девушка даже пожалела дуру-собаку, представив, как она катает лапой и грызет ее банку, не умея открыть. Впрочем, собственное Людино положение выходило еще хуже собачьего: та хоть могла пообедать хлебом с огурцами…

– Эй, Люська, чего завяла? Хрен с ней, с твоей сумкой, давай сюда!

Светокопия, ясное дело, устроила “общак” – довольно неопрятный, но изобильный. На газеты, на опорожненные пакеты и просто в траву были вывалены мятые яйца, лопнувшие помидоры, сплюснутые, утомленные ожиданием бутерброды и разная прочая снедь, может быть, и не способная вызвать аппетит, но могущая его достаточно утолить.

– Садись, подруга, хаваты на всех хватит! – Толстуха Морозова все разгружала свою объемистую торбу.

Что ж, выбирать не приходилось. Люда постелила под себя курточку и присоединилась к удалой компании. Все уже расселись кое-как, но к еде не приступали – ждали Трушина и Сергеева, занятых ответственным делом: они кропотливо переливали спирт из фляги в бутылку, едва на треть заполненную водой.

– Скоро вы? – Морозова, не выдержав, откусила огурец.

– Леха, нам без тебя так плохо! – Крюкова загоготала.

Наконец мужчины закончили священнодействовать. Трушин заткнул бутылку пальцем и взболтнул, отчего жидкость в ней пошла мелкими пузырьками и резко потеплела.

– Будете? – Леша показал бутылку архивисткам, организовавшим вместе с Марьей Кирилловной свой собственный “стол” поодаль, но те с достоинством отказались.

– Кому ты предлагаешь? – Крюкова презрительно скривилась. – Это ж куры домашние… кастрюли суповые!

Трушин пожал плечами, и они с Сергеевым сели к светокопировщицам.

Обед начался. Спирт разливали во что придется; настоящий стакан оказался один, у Леши. Из-за нехватки “посуды” пили партиями. Вот и до Люды дошла очередь: в руку ей сунули помятую, теплую крышку от термоса. Девушка понюхала и передернулась:

– Я не буду.

Светокопия загудела:

– Давай, Люська, не задерживай!

Люда посмотрела в крышку: там на донышке скорчился мертвый рыжий муравей.

– Не могу! – Она поставила крышку на землю.

Крюкова выругалась в сердцах: