Любви все роботы покорны

– Курма тонула медленно и неотвратимо. Я видел, как реки обратились вспять и вода хлынула из колодцев. Видел, как она входила в открытые двери, как начинала переливаться через распахнутые окна. Как крыши уходили под воду, как люди, пытавшиеся на них спастись, воздевали руки к небу… Под водой скрывались равнины и холмы, леса и горы. Последние вершины, на которых никогда не таял снег, исчезли в Океане – и я понял, что теперь нет у меня дома, нет судьбы, и то, что считается душой, умерло вместе с Курмой…

Когда Шакра замолчал, девицы рыдали в голос, но не верили ни единому его слову.

* * *

Постепенно слухи о Шакре вытеснили из умов горожан все прочие, мелкие и житейские. Дарена или Часлава, обычно ходившие на рынок за снедью, стали задерживаться на площади гораздо дольше обычного. В меру своей памяти и ораторских способностей, они пересказывали услышанное от голубокожего гиганта. Немногие были столь любопытны, что отваживались расспрашивать девиц из борделя. Но от тех немногих подробности узнавал весь город.

В один из будних дней через весь город на взмыленной лошади пронесся крестьянин совершенно безумного вида. Он ломился в дом бургомистра и кричал, что сегодня утром красный слон опустошил его огород и улетел за облака!

Бургомистр слушал его с балкона, попивая кофе, и с возрастающим раздражением просил успокоиться, а потом и вовсе грозился упечь в психушку. Он сам, как и многочисленные свидетели этой неприятной сцены, безусловно, верил несчастному, но не находил нужным утруждать себя даже самым бесплодным сочувствием.

Каждый в городе знал, что на рассвете слон с нездешним именем Айравата прилетает к борделю и стучит хоботом в окно, желая увидеть хозяина. Когда Шакра появляется в окне, слон снова взмывает в небо. Очевидно, что пищи такому огромному животному, да еще с такими удивительными способностями, нужно много, и где он ее добывает – явно не проблема города. Все горожане были единодушны в этом мнении.

* * *

– Как думаешь, на чем стоит ваш мир? – спросил однажды Шакра черноокую Малушу, отдыхая после очередного любовного сражения.

Девица рассмеялась.

– Наш мир не плоский, а круглый как яблоко, – сказала она мягко, как несмышленому ребенку. – И он вращается в безграничной пустоте на мече архангела Михаила.

– Не слишком удачное занятие для архангела, – заметил Шакра.

– Что может быть почетнее, чем держать мир, созданный Господом?!

– В другом мире мне рассказывали, что мир их – это бублик, вращающийся на мужском органе Атланта. И они были недалеки от истины.

– Ты говоришь такую чепуху и не смущаешься тем, что тебе никто не верит…

– Я не хочу, чтобы вы мне верили, – отвечал Шакра, – правда всегда слишком страшна. Видел я город, где мудрецы вычислили судьбу своего мира. Вычисления эти были так убедительны, что все поверили. И стали ждать конца. Перестали растить хлеб, кормить скот, перестали есть и пить. Лежали на улицах, смотрели в небо и умирали один за другим. Последний из людей, слишком глупый, чтобы понять правду, узрел, как мир его проглотила змея Хо.

– Ты славный и странный, – говорила Малуша и целовала синие губы.

– Я видел твой мир со стороны. Говоришь, он круглый как яблоко? Он и есть яблоко, падающее в безграничный океан с Древа Ашваттха.

* * *

День рождения госпожи Покорной отмечали в узком кругу. Во главе стола сидел Шакра, ради такого события впервые сошедший вниз.

– Ты нам прям как родной стал! – говорила захмелевшая хозяйка, а сама думала, что такого клиента ей, должно быть, послала сама Дева Мария.

Увлеченная этими мыслями, госпожа Покорна не могла понять, отчего вдруг девицы отчаянно завизжали и повыскакивали из-за стола, опрокидывая посуду. А причиной было то, что запеченный целиком поросенок выплюнул яблоко, повернул пятачок к Шакре и произнес глубоким властным голосом:

– Я – бог, создавший тебя! Готов ли ты служить мне?

Ответом ему был рев, полный боли и ярости. Шакра хватал со стола ножи и вилки, но они текли сквозь его пальцы. Поймал одну из визжащих девиц, не узнавая ее, кричал прямо в лицо:

– Выколи мне глаза! Возьми нож и выколи мне глаза!

Выбежал на улицу, выломав тяжелую дверь вместе с частью стены, и споткнулся о требовательное многоголосие. Каждый гранитный булыжник под ногами открывал уродливый рот и задавал все тот же вопрос:

– Готов ли ты снова служить мне, Шакра? Готов ли ты?!

Из рук его снова рвались испить свежей крови обоюдоострые мечи розовой стали. А высоко над крышами города оглушительно трубил Айравата, предчувствуя новый бой, и стекла в окнах домов разлетались вдребезги.

Михаил Рашевский Перешагнуть ненависть

– Советник Корп, я в последний раз предупреждаю вас о недопустимости подобного поведения в зале суда! Будьте сдержанней в своих высказываниях в адрес советника Айи.

– Прошу прощения, верховный, но эта мерзавка…

– Советник Корп!

– Ничтожество.

– Советник Айя!

– Но верховный судья…

– Отставить прения!