Любви тернистый путь

— Вы безмозглый хлыщ!.. Ваше самомнение смехотворно!.. — Ее щеки пылали, а у основания шеи запульсировала так хорошо знакомая Лайону жилка. — Неужели вы думаете, что я ревную вас к этой вяленой простофиле, у которой голова вместо мозгов забита стружкой? Почему… — Но тут Миген внезапно умолкла, догадавшись о его розыгрыше и почувствовав себя обиженной.

Лайон подарил ей обезоруживающую улыбку и предложил круассан.

— Простите меня. Я не должен был дразнить вас. Но, увы, не смог преодолеть это искушение. Вы среди женщин такое редкое существо, просто антиквариат. — Он тихо рассмеялся. — Возьмите круассан. Пруденс понимает в них толк.

Миген почувствовала страшный голод. Ей показалось, что она не ела целый год.

— Благодарю вас. Вы решили потешаться надо мной, но я, несмотря на это, завершу свой разговор.

— Обещаю вести себя пристойно.

— Моя идея состоит в том, чтобы Пруденс оставить у вас.

Она сможет помогать новому повару, ибо и Господу известно, что работы здесь хватит на двоих. Понимаете, Лайон, мне стало известно, что миссис Бингхэм вот-вот должна нанять французского повара, а это означает, что Брэмбл будет понижена в должности.

— Брэмбл?! — Лайон присвистнул и поднял брови. — Ее таланты в кулинарии почти так же отточены, как и ее острый язык! Держу пари, что только из одного чувства мести она покинет Бингхэмов и согласится работать у такого еретика и негодяя, как я. — Его губы презрительно искривились. — А не рассердит ли это красавицу Энн, не расстроит ее?

— Честно говоря, Лайон, вы озорны, как ребенок. — Миген попыталась придать своим словам неодобрительный Тон, но не сдержала улыбку. — Я должна согласиться, хотя.., так ей и надо. Если в этом мире существует справедливость, то она потеряет Брэмбл, и та перейдет к нам, а Энн с опозданием обнаружит, что ее драгоценный француз не так уж и искусен!

Лайон отодвинул назад свое кресло и при виде его понимающей улыбки Миген сообразила, что допустила опасную оговорку: к нам. «Ну и пусть себе злорадствует, — подумала она. — Пусть злорадствует, пока так уверен в своей неотразимости».

— Это платье намного лучше, — заметил Лайон, неторопливо оценивая не только платье, но и его владелицу. — Сегодня утром я должен выйти в город и пришлю мадам Милле, чтобы подготовить вам новый гардероб. Хотя я одобряю ваш фасон, тем не менее полагаю, что мы могли бы использовать более яркую цветовую гамму. Возможно, добавить кружев? Полосок?

Что вы об этом думаете?

— Вы абсолютно беспутный человек. Развратник.

— Дорогая Миген, вы явно все еще возбуждены после тяжелых испытаний, пережитых у майора Гарднера.

— Если вы предполагаете, что я смешиваю вас с ним, то вполне возможно.

— Я страшно не люблю уходить в самый разгар петушиного боя. Но зовут утренние дела.

В знак прощания Лайон кивнул. Однако Миген последовала за ним в вестибюль, желая закончить разговор.

— ну… — решился он, немного ошеломленный тем бесстрастным видом, с каким Миген шла за ним. — Сегодня я осторожно выясню о Брэмбл. И тогда мы определим наш дальнейший курс действий.

— Поговорите со Смит. Именно она мне рассказала о планах в отношении французского повара.

— Прекрасно. Если представится возможность, именно так я и поступлю.

Лайону страстно хотелось обнять Миген. Она стояла так близко, что можно было уловить излучаемый ею легкий, аромат сирени. Усилием воли ему удалось заставить себя взяться за круглую ручку двери, но Миген сама схватила его за рукав.

— Лайон, вы не должны уходить так.

— Почему? Разве я забыл застегнуть бриджи?

— Морозно, и вам следовало бы взять перчатки и шляпу…

— Вы уже достаточно согрели меня своей заботой, найденыш. Полагаю, что этим вы поставили крест на своих непрерывных декларациях о ненависти ко мне. — Лайон прикоснулся пальцем к ее пылающей щеке. — Вы собираетесь упеленать меня, как младенца в его первую зиму?

— Я хочу только того, чтобы вы были разумны! У меня нет никакого желания нянчиться с вами, если вы заболеете.

— Выходит, что вами движут эгоистические мотивы?

— Лайон, перестаньте меня дразнить, как кот мышь.

Открывая дверь, он на прощание улыбнулся, и это было для Миген как лучик весеннего солнца.

Порыв ветра подхватил ее юбки, а по рукам побежали мурашки; дверь захлопнулась, и Миген осталась одна. Тепло и свет в душе, рожденные улыбкой Лайона, угасли, как тлеющие угли, неизбежно превращающиеся в холодный серый пепел.

Глава 26

Мадам Милле впорхнула подобно маленькой, трепещущей крылышками бабочке. Она являла собой дивное сочетание палево-коричневых оттенков — от каштановых волос до каймы совершенно неописуемого платья. Искренность ее поведения привлекала к ней столь же много клиентов, сколь и ее творческий гений Миген сразу же потянуло к этой женщине. Они провели вместе все утро. Мадам Милле снимала мерки и на листке пергамента набрасывала эскизы фасонов. Она принесла объемистую сумку с образцами тканей, первоначально отобранными Лайоном.

У Миген сложилось впечатление, что они старые друзья.