Любви тернистый путь

Нынешним утром Браун узнал, что Лайон будет сопровождать Присциллу Уэйд на паром Грея, и был несказанно рад тому, что мистер Бингхэм разрешил ему присутствовать на праздничных мероприятиях. Но Кевин, охваченный веселой храбростью, импульсивно решил вместо этого нанести визит в известный дом на Пейн-стрит.

«Все, что я хочу, — думал он, — это выяснить, каковы ее истинные чувства. И если окажется, что Миген меня не любит, то мы могли бы остаться друзьями…»

Кевин Браун оделся в свой лучший костюм, волосы его были по такому случаю напудрены, а башмаки с пряжками вычищены.

Убедившись, что капитан Хэмпшир вместе с Присциллой уехали, он отправился чуть ли не бегом на Пейн-стрит, задержавшись лишь для того, чтобы купить охапку розовых азалий.

Яркое солнце сверкало в ясном синем небе, но улицы были почти пустынны. Браун слышал свое дыхание, ускорившееся, как только его взгляду открылся особняк Хэмпшира. Волнение — снова увидеть Миген! — было столь велико, что он не заметил единственный стоящий напротив дома черный экипаж, а также слуг, наблюдавших за ним из дома, когда он нервно постучал в дверь.

* * *

«Если на то пошло, — подумал Браун, — она скорее похожа на хозяйку дома и стала красивее, чем раньше».

На Миген было элегантное, обшитое рюшами платье из шелка в черную и белую полоску. Ее блестящие локоны были высоко подколоты, лишь один длинный локон, к которому была приколота прекрасная белая роза из теплицы, ниспадал на точеную шею.

Казалось, Миген было приятно увидеть его. «Как же она изменилась! — подумал Кевин. — Платье и искусная прическа делали ее старше». Но она осталась все той же известной ему суматошной, веселой служанкой со всеми своими улыбками и остроумными репликами. Они сели за стол на кухне. Миген налила ему мадеры, и Кевин не увидел в глубинах ее фиалковых глаз прошлой настороженности.

Браун уже опрокинул два бокала вина, а Миген пила чай и говорила о Смит и о том, с каким теплом вспоминает о Кевине и обо всем добром, что он сделал для нее. Когда часы в вестибюле пробили очередной час, она побледнела.

— Миген, вы хотели бы пойти на паром Грея? Смит и Уикхэм тоже будут там. Мы вместе отпраздновали бы!

— Вы слишком добры ко мне, хотя у вас, конечно, для этого нет никаких оснований. — Маленькие пальчики Миген коснулись его руки, и ее улыбка при этом была печальной. — Я очень сожалею, Кевин, по поводу той ночи. До некоторой степени я виновата в том, что подзадорила вас тогда. Мне надо было догадаться о ваших намерениях и разъяснить вам свои. Я была эгоистична и чувствовала себя одинокой. К тому же я знаю, что и Лайон сожалеет о своем излишне сильном ударе. Впрочем, он хотел бы урегулировать отношения между вами сам.

Брауну, казалось, нечем было дышать. «Миген говорит так, — скептически подумал он, — будто считает меня переусердствовавшим мальчиком, а капитана Хэмпшира считает своим мужем!»

— Значит, это правда! Разве не так? — спросил Кевин охрипшим голосом. — Мистер Хэмпшир затащил вас в постель!

А я, как, видимо, предполагается, позволю ему удержать вас после того, как госпожа Уэйд станет его женой!

Лицо Миген побелело как мел, что еще более оттенило грусть в ее фиалковых глазах.

— Кевин, я не стану это обсуждать с вами, и не закатывайте истерику. Каковы бы ни были ваши чувства, вы не вправе претендовать на мою привязанность. Я надеялась, что мы станем друзьями… — Неожиданно слезы навернулись ей на глаза. — А ведь Бог знает, что только друг мог бы мне сегодня помочь!

Кевин увидел такое страдание, что его гнев мгновенно испарился. Он подошел к ее стулу, и Миген позволила Брауну утешить ее. Внезапно Миген выпрямилась и взяла себя в руки.

— Вероятно, это поможет мне в течение дня добиться того, что я задумала. У меня еще есть некоторое время… Мы могли бы побеседовать? — И стала бесхитростно рассказывать о своих отношениях с Лайоном. — Независимо от того, что вы или кто-либо другой думает, — закончила она свое повествование, — капитан действительно меня любит. Сегодня утром, еще до завтрака, он вдел эту розу в мои волосы и подарил браслет. — Она протянула руку и показала изысканный золотой браслет, усеянный рубинами. — Он принадлежал его матери, здесь даже выгравированы ее инициалы.

Браун слушал как зачарованный. Миген вдруг умолкла, пристально разглядывая украшение, а затем продолжила:

— Сегодня, Кевин, я отсюда уезжаю. Я все хорошо обдумала: для меня это единственный выход. Даже если Лайон и разорвет ради меня помолвку с Присциллой — а он это делать не собирается, — я все равно должна подумать прежде всего о нем. Я провела так много времени, пытаясь найти ответ на вопрос, что лучше для Лайона — столь желанная ему карьера в правительстве или наша любовь. Вчера ночью я прочла слова Томаса Пейна, и это привело меня к мысли, что на карту поставлены не просто мы оба. На волоске висит будущее нашей страны. А я слышала, что первому конгрессу нужны наиболее способные люди. Лайон, несомненно, мог быть полезен…

— Да, — с сочувствием согласился Браун. — Но куда вы поедете?