Любовники. Плоть

Она что-то быстро проговорила на языке, которого он не знал. Но в этой фразе отчетливо слышалось разочарование и страдание.

– Прости, – сказал он. – Но так уж это устроено. И так должно быть.

Она медленно села. Надела шляпу.

– Хорошо, Хэл, но позже мы должны будем это обсудить. Иначе у меня создается впечатление полной изоляции. Нет близости, нет общего восприятия того хорошего, что дает нам жизнь.

– Пожалуйста, не издавай звуков во время еды, – попросил он. – И если захочешь что-то сказать, сперва проглоти все, что у тебя во рту. Когда кувыркун ел в моем присутствии, я имел возможность отвернуться, но не мог заткнуть уши.

– Постараюсь не издавать звуков, чтобы тебя не стошнило, – ответила она. – Но скажи: как вы добиваетесь того, чтобы дети ели тихо?

– Они никогда не трапезничают со взрослыми. Точнее, за их столом – из взрослых – сидят только гаппты. И очень быстро приучают детей правильно себя вести.

– Вот как?

Трапеза проходила в молчании, не считая неизбежного стука приборов по тарелкам. Закончив, Хэл снял шляпу.

– Жанетта, ты исключительный повар! Все так вкусно, что я почти грешником себя почувствовал, так радуясь пище. Такого супа я никогда не пробовал. Хлеб восхитителен. Салат – превосходен. Стейк – само совершенство!

Жанетта сняла шляпу раньше. К своей порции она едва притронулась. И все же она улыбалась.

– Мои тетушки хорошо меня выучили. В традиции моего народа – обучить девушку всему, что приятно мужчине. Всему.

Он неуверенно засмеялся и, скрывая смущение, закурил сигарету.

Жанетта спросила, можно ли ей тоже закурить.

– Раз уж я охвачена жаром, немного дыма не помешает, – сказала она со смешком.

Хэл не понял, что она имеет в виду, но тоже засмеялся, желая показать ей, что не сердится из-за застольных шляп.

Жанетта зажгла сигарету, затянулась, тут же закашлялась и бросилась к раковине налить себе воды. Вернулась со слезящимися глазами, но сразу взяла свою сигарету и попробовала снова. Очень скоро она затягивалась со сноровкой заядлого курильщика.

– Ты – великолепный имитатор! – сказал Хэл. – То, как ты повторяешь мои движения, как старательно подражаешь моей речи… Ты знаешь, что твое американское произношение сейчас ничуть не хуже моего?

– Покажи или расскажи мне что-нибудь, и тебе вряд ли придется это повторять. Хотя я не могу похвастаться выдающимся интеллектом. Да, у меня хорошо развит инстинкт подражания. Но это не значит, что я вовсе не способна высказать оригинальную мысль.

Завязался легкий и забавный разговор, приятная беседа – как она жила с отцом, сестрами и тетками. Хорошее настроение казалось искренним – видимо, она разговорилась не для того, чтобы скрыть подавленность, вызванную неловким инцидентом со шляпами. Она очень мило поднимала брови, когда смеялась. А брови ее были восхитительными, похожими на птичьи крылья. Изящные черные линии дугообразно уходили от переносицы, изящно огибали орбиты глаз и крючочками устремлялись вниз.

Хэл спросил, не унаследовала ли она эти брови от народа ее матери. Она засмеялась и ответила, что это дар ее отца-землянина.

Такой низкий, музыкальный смех… ничуть не похожий на рвущий нервы смех его бывшей жены. И его приятно было слушать, он успокаивал. Каждый раз, когда Хэл думал, как может завершиться эта ситуация, и падал духом, его мгновенно возвращало в хорошее настроение что-нибудь забавное, сказанное ею. Кажется, она точно понимала, что именно ему нужно, чтобы приглушить мрачное настроение или ярко расцветить радость.

Через час Хэл встал и пошел на кухню. Проходя мимо Жанетты, он непроизвольно запустил пальцы в ее густые, волнистые черные волосы.

Она запрокинула лицо и закрыла глаза, будто ждала поцелуя. Но он почему-то не мог решиться. Хотел, но не смел заставить себя сделать первый шаг.

– Посуду необходимо будет мыть, – сказал он. – Плохо, если неожиданный гость вдруг увидит накрытый на двоих стол. И еще кое-что: сигареты надо прятать и комнаты проветривать почаще. Сейчас, после того как я выдержал проверку, мне надлежит отказаться от таких мелких нереальностей, как курение.

Если Жанетта и была разочарована, то никак этого не показала. Засновала по кухне, занялась уборкой. Он закурил и стал прикидывать шансы достать женьшеневый табак: Жанетта так радовалась сигаретам, что мысль лишить ее этого удовольствия была невыносима. Один из членов экипажа корабля, с которым Хэл был на дружеской ноге, сам не курил, но продавал свой паек товарищам. Может, кто-нибудь из кувыркунов послужит посредником, купит табак у космонавта и передаст Хэлу. Фобо? Но следует соблюдать осторожность. Может быть, риск неоправдан…

Хэл вздохнул. Присутствие Жанетты вдохновляло его, но вместе с тем здорово осложняло жизнь. Поглядите-ка – вот он сидит и обдумывает преступное деяние так, будто это самая естественная вещь!

Она стояла перед ним, руки на бедрах, сияющие глаза.

– А сейчас, Хэл, монаму, если бы у нас нашлось что-нибудь выпить, вечер удался бы на славу!

Он встал со стула.

– Прости, забыл, что тебе неоткуда знать, как готовить кофе.

– Нет-нет, я про выпивку. Алкоголь, а не кофе.