Любовь Жигана

Ефремова это тоже только порадовало. Скандальные статьи – лучшая реклама. Особенно в том случае, когда они не основаны ни на чем реальном. Ни отвечать на них, ни оправдываться, ни что-то доказывать не нужно. В этом нет никакой необходимости. Нужно только продолжать работать, твой талант сам все докажет и сам всех разоблачит. Стоит своими глазами увидеть работу Ефремова, как абсурдность обвинений против него становится очевидной. Популярность от этого только возрастает.

Генкин очень скоро понял, что сыграл на руку своему врагу, вместо того чтобы его уничтожить. Он поскрипел зубами, но понял, что с популярностью Ефремова придется смириться. Но сделать Сержу какую-нибудь пакость было просто необходимо.

И он вспомнил о Миле, которая познакомила его с Сержем. Догадаться о том, что ее связывают с Сержем самые интимные отношения, было нетрудно – Мила смотрела на Сержа столь откровенно, что по ее взгляду прочитать можно было многое. И Генкин прочитал.

Он напрягся и вспомнил, что впервые увидел эту девушку со слишком спокойными чертами лица, не привлекающую к себе внимания ничем вызывающим или уродливым, в ночном клубе «2х2». Познакомил их администратор из театра Булгакова. Значит, справляться о ней нужно у команды Жоржа. Вряд ли она сама что-нибудь из себя представляет, но свои-то, булгаковские, знать ее должны!

В первом же легком трепе с булгаковским администратором Генкин вскользь упомянул о Миле и, словно только что вспомнив о ней, осведомился, как она, нет ли у нее в последнее время неприятностей?

Администратор, слывший большим сплетником, насторожился и туманно ответил, что не обладает достаточной информацией, чтобы ответить на этот вопрос. Генкин понял, что наткнулся именно на того человека, который ему нужен. Он даже плотоядно заулыбался, занося над Милой отравленный нож своей клеветы.

Минут десять его фантазия работала неистощимо. Он сообщил администратору столько информации, что уже одно только ее обилие должно было служить доказательством недостоверности.

К тому же Генкин был неоригинален, и самые вредоносные из его сплетен вызвали у администратора лишь легкую скептическую улыбку. Он-то прекрасно понимал, что никого не заинтересует слух о том, что мало кому известная Мила из третьего состава – наркоманка со стажем, что она недавно стала новой фавориткой эстрадной звезды, известной своей скандальной репутацией, и, наконец, совсем уж глупо прозвучало утверждение о связи этой самой Милы, которую в театре и замечает-то мало кто, с отмыванием денег через «Bank of New-York».

Генкин с досадой прочитал по глазам своего собеседника, что его план отомстить Сержу близок к полному фиаско. Он пришел в отчаяние, и, когда уже готов был опустить руки, его осенила просто-таки гениальная идея. Генкин сделал разворот на сто восемьдесят градусов, очень непоследовательно заявив, что скорее всего все это выдумки, пустые сплетни о молодой и красивой актрисе и вряд ли на эти глупые слухи стоит обращать внимание.

Скорее всего это лишь желание отомстить со стороны некоторой части женского состава труппы. Администратор тут же насторожился и сделал стойку, словно охотничья собака, почуявшая дичь, – предстояло услышать нечто интересное. И Генкин его не разочаровал на этот раз, сообщив о вялотекущем скандале в семье главного режиссера театра, известного всей Москве Жоржа.

Тот, оказывается, ушел от жены, живет сейчас с Милой, но с женой не разводится и даже навещает ее через день, так как уже измучен молодой, энергичной коброй, вцепившейся в него мертвой хваткой. Жорж и рад бы вернуться в семью, но не может развязаться с Милой. Словом, ему можно посочувствовать.

Несмотря на полную абсурдность сплетни, администратор очень воодушевился. Это был такой товар, что его не стыдно было подать лицом.

У Жоржа всегда были в труппе недоброжелатели, а то и враги, они с радостью проглотят такую наживку, хоть и не поверят ни в одно слово из этого слишком уж маловероятного рассказа. Проглотят и разнесут дальше. Да еще и приврут так умело, что потом не сможешь узнать своей собственной версии.

В результате Мила через пару дней почувствовала странную атмосферу, сложившуюся вокруг нее. Все стали вдруг проявлять к ней повышенное внимание: одни смотрели на нее с раздражением и неприязнью, другие – с сочувствием, третьи – с ироничной усмешкой, но никто не оставался к ней равнодушным.

Главный режиссер сначала улыбался при встрече с ней, но потом начал проявлять все более заметные признаки раздражения, когда она попадалась ему на глаза. Кончилось тем, что он снял ее с роли, которую она репетировала несколько месяцев, и перевел в массовку.

Мила недоумевала, но не хотела верить слухам, что все дело в том, что Жорж «положил на нее глаз», что он «готовит почву» для того, чтобы открыто предложить ей стать его любовницей, и так далее, и тому подобное.