Любовь взаймы

— Я полагаю, уже то, что она знает, что он хранил детский портрет, является для нее утешением. А Тео поможет ей справиться с утратой, он поможет ей, как помогал все эти годы.

А рядом со мной нет такого человека, подумала Зоя.

— Ведь Тео любил ее все эти годы, не правда ли? — робко спросила она, полагая, что близость Фрэнка к Тео могла что-то прояснить. Ей вспомнилось, как они по-дружески обнимали друг друга в день отбытия на остров. Обычно только греки обнимают так друг друга, но Фрэнк ведь не грек, следовательно, между ними как-никак, а существовало взаимное расположение.

— Тео ни с кем не делится личным, и тебе это известно. Но Гераклия всегда занимала в его жизни особое место, и, конечно же, он сделает все, чтобы она скорее забыла о своей потере…

— И женится на ней, чтобы счастливо прожить остаток жизни? Я, видимо, уже не гожусь в приемные дочери, как ты считаешь?

Фрэнк рассмеялся и крепче прижал ее к себе.

— Да, для удочерения ты, конечно, устарела, — подтрунил он. — Но этого и не требуется, ведь Тео и так по-отечески относится к тебе.

Зоя вздохнула.

— Я и сама вижу теперь все в ином свете. Он всегда так бережно ко мне относился, во всем стараясь угодить, а я, испорченная и эгоистичная, не понимала этого. Я полагаю, из-за меня Гераклия и отвергла его. Конечно, он имел все основания относиться к нам с презрением, но он, напротив, заботился о нас.

— Да, Тео просто был в отчаянии, когда узнал, что твоя жизнь в опасности.

— Он ничем не выказал своей обеспокоенности, просто приказал мне поступать так, как он велит, будто я маленький ребенок.

— Если бы он показал свое волнение, это принесло бы только вред. Ты бы перепугалась, вот почему мы придумали эту историю с секретарскими обязанностями, — объяснил Фрэнк.

— Да, конечно, — понимающе кивнула Зоя. — Мне показалось, что меня опять отдают взаймы. Я испытывала такое же чувство, как и в ту ночь, три года назад.

Она отдала тогда все, что у нее было, ничего не получив взамен. Как это походило на историю ее матери! И как горько об этом думать!..

Фрэнк ни словом не отреагировал на эту ее навязчивую мысль о том, что она была предоставлена взаймы, и Зоя не захотела к ней больше возвращаться. Зачем? Находясь по-прежнему в его объятиях, она созерцала искрящееся лазурное море и думала о превратностях судьбы.

— Почему ты так грубо обозвал тогда мою мать?

Фрэнк вздохнул.

— Я сожалею об этом. Мне не следовало вести себя столь вызывающе. Жаль, что ты услышала мою ругань, но я негодовал, злился на них обоих за то, что они не потрудились вовремя вернуться обратно. Мне совсем не хотелось, чтобы ты узнала историю о своем отце из моих уст, — пусть бы лучше это сделала твоя мать. Я по-прежнему считаю, что все эти годы она вела себя как эгоистка, обделяя тебя вниманием и любовью. Такое пренебрежение к дочери обернулось бы издержками в воспитании.

— Должно быть, она очень сильно любила его… — Зоя знала, что в этом она не похожа на мать: если у нее будет ребенок от Фрэнка, то этот малыш станет для нее центром Вселенной. — Фрэнк, — продолжила она задумчиво, — ты сказал, что мой отец был основным свидетелем в деле о наркотиках. Неужели теперь, когда его нет, этих преступников отпустят?

— Твой отец предвидел и такой исход, поэтому тщательно все выверил, подготовил уйму улик. Он ведь работал в команде, и его ребята продолжат начатое. Прекрасный был человек, всю жизнь посвятил борьбе с наркомафией. Судебное разбирательство продолжится, и справедливость, Зоя, должна восторжествовать. Думай о своем отце как о герое, ибо он отдал жизнь за то, во что верил.

Размышляя об услышанном, Зоя острее почувствовала тягу и сострадание к отцу, которого не знала, отцу, которого ее мать безнадежно ждала многие годы.

— Теперь тебе немного легче? — спросил Фрэнк спустя некоторое время. Он терпеливо ждал, пока Зоя успокоится, гладил ее по голове, одаривал легкими поцелуями.

— Да, теперь мне легче, — ответила она, и в этом признании не содержалось лжи. — Где они теперь? — Она незаметно высвободилась из его объятий: ей нужно было собраться с силами, залечить раны.

— В Южной Америке. Гераклия захотела отдать последние почести твоему отцу.

— Должно быть, это болезненно для Тео?

— Да, но эту боль можно с легкостью перенести, если верить, что дальше наступит полоса благополучия и, быть может, даже счастья.

— Интересное замечание, — сказала она.

— Многим из нас суждено пережить боль, Зоя, если мы хотим постигнуть правду.

Он потянулся к ней губами, и она благосклонно ответила ему тем же. Их поцелуй длился долго и был каким-то горьковато-сладким. Он воплощал в себе и горечь пережитого, и надежду на самое лучшее, что еще могло произойти между ними.

Зоя обвила руками его шею и с робостью подумала, как он расценит этот жест, — желательно, чтобы как признание в любви. Но ведь она и раньше говорила ему о своих чувствах, а он, кажется, до сих пор так и не заметил, что она тянется к нему всем существом.