Любовь возврату и обмену не подлежит

— Представляете! — залетает в гостиную взбудораженная Ленка после громкого хлопка входной двери. — Там посередине трассы стоял какой-то ненормальный с окровавленным носом! Явно неадекватный какой-то. Как его только в психушку не увезли? Стоял проклинал всех женщин и матерился, пока охрана его под рученьки не увела. А вы чего ржёте? — наконец замечает наши сдавленные смешки и прищуривается. — Ну-ка колитесь.

— Это наша Яна учудила, — говорит, давясь смехом, Геля.

— Что учудила? — в проёме показывается тёмная голова, принадлежащая Олегу.

Ангелина дожидается, когда все соберутся в гостиной, чтобы не повторять по нескольку раз, и, выдержав театральную паузу, рассказывает произошедшее в красках. После того, как подруга замолкает, все взгляды обращаются ко мне. Подавляющее большинство из них ошарашенные. Я же их игнорирую, помешивая ложкой чай, в котором давным-давно растворился сахар.

— Ну ты, Яна, даёшь, — первым отмирает Виталя и как-то чересчур восторженно на меня смотрит. По правде говоря, не он один.

Смущённая сбегаю под предлогом звонка. Бабуля отвечает почти сразу, и я тут же вываливаю ей события прошедшего дня. Она охает и ахает, где нужно, а потом хвалит меня. Как бы невзначай спрашивает о Тимофее, чем вводит меня в лёгкий ступор. До этого момента мы обходили в разговорах любое упоминание о нём.

— Да нормально, ба, — прочистив горло, говорю. — Такой же самоуверенный засранец. Ничего не изменилось.

— Так уж и ничего? — хитро уточняет она, читая меня, как открытую книгу. — А ты сама как? Только не вздумай увиливать! Ты меня прекрасно поняла, — тут же пресекает на корню все попытки съехать с неудобной темы.

— Ну-у-у.

— Ну.

— Ладно, — сдаюсь я. Прежде чем ответить, поднявшись с кровати, проверяю нет-ли лишних любопытных ушей, которые не должны услышать то, что для них не предназначено, и на всякий случай закрываю замок, отхожу к полюбившемуся креслу, понижаю голос. — Я его до сих пор люблю, — выкладываю всё как на духу, о всех своих чувствах и эмоциях, что я ощутила за последнюю неделю рядом с ним.

— И что собираешься делать? — серьёзным тоном спрашивает бабуля, внимательно выслушав меня.

— Как закончатся выходные здесь, поеду к тебе, а потом обратно в Питер, — пожимаю плечами, невидящим взглядом смотря в тёмное окно. — Постараюсь больше с ним не пересекаться.

— Уверена?

— Не очень, — честно отвечаю. — Но я боюсь ещё раз ему довериться, хоть он и ведёт себя сейчас ко мне по-другому. Несмотря на детские поступки будто повзрослел, так и хочется поддаться ему. Но я не могу ещё раз открыть для него сердце.

Воцаряется молчание. Каждая из нас задумывается, уходит в себя.

— Давай так, — мягко произносит бабуля. — Ты не предпринимай ничего серьёзного. Приедешь ко мне, спокойно всё обсудим. Вдвоём же легче будет. А сейчас просто наслаждайся всем, даже вниманием Тимофея, но не позволяй ничего из того, за что ты будешь себя корить. Хорошо?

— Хорошо, — с души словно камень упал.

Мы болтаем до прихода Ленки, после чего прощаемся и ложимся спать.

Встаю снова рано, с хорошим настроением. Тихонько напеваю, пока умываюсь, а потом спускаюсь на кухню, где застаю взъерошенного Тимофея у плиты. Заслышав мои шаги, он оборачивается с радостной улыбкой, и я прыскаю со смеху.

— Ты где это взял? — тыкаю на его фартук, исписанный в улыбающиеся цветы.

— Нравится? — лукаво щурится довольный, как объевшийся сметаны кот.

— Не то слово, — кое-как успокаиваюсь и, подойдя к нему почти вплотную, заглядываю через плечо на плиту. — Что готовишь? Ты вообще готовить умеешь? — скептически разглядываю куски хлеба на сковородке.

— Обижаешь.

— Ничуть, — парирую я. — Раньше ты не мог похвастаться этим навыком.

— Так то раньше было, теперь я другой, — в его словах явственно слышится подтекст.

— Вот и проверим, — отстраняюсь, заметив, что почти прижимаюсь к Тиму.

Пока он кашеварит, я завариваю нам чай, на всякий случай нарезаю колбасу, сыр, помидоры и огурцы. Когда всё готово, садимся за стол. Тимофей ставит передо мной тарелку с яичницей, в которую добавлен жаренный хлеб и зелень. Принюхиваюсь, подцепив кусочек вилкой. На вид и запах ничего так — аппетитненько.

— Вкусно, — прожевав, удивлённо говорю, и только после этого парень облегчённо выдыхает и сам принимается за еду.

Я знаю человека, который способен даже пельмени испортить, так что ничего предосудительного нет в моём недоверии к простой яичнице.

Как только мы заканчиваем с трапезой, на кухне появляется будущая чета Дубовых. При виде спокойных нас Оля и Серёжа переглядываются друг с другом и, как по команде, растягивают губы в хитрых улыбках. Сбегаю, оставляя Тимофея разбираться и с грязной посудой, и с этими двумя. В дверях своей спальни застаю мило воркующих Лену и Арса, которые при моём появлении быстро сворачивают разговор и делают вид, что случайно встретились. Я награждаю их снисходительным взглядом и оставляю в коридоре наедине, закрыв за собой дверь.