Любовь, только любовь

Однако в течение последующих недель у нее почти не было времени предаваться воспоминаниям. Прежде всего она должна была находиться при вдовствующей герцогине, которая полюбила ее и все чаще и чаще ощущала потребность в ее услугах, вызывая ее во дворец почти каждый день. Катрин узнала, что она и Мари де Вогриньез, крестница герцогини, должны заботиться о гардеробе их повелительницы. Эта близость к Мари иногда приводила к выпусканию коготков и обмену колкостями. Между двумя молодыми женщинами не было особых симпатий. Катрин с радостью обошлась бы без этой маленькой частной войны, ибо эта девушка не вызывала в ней ничего, кроме презрительного равнодушия. Но не в ее характере было терпеливо выносить постоянные булавочные уколы, которыми Мари уязвляла ее гордость. Сукна дядюшки Матье и ослы дедушки Вогриньеза были главным оружием в этой войне. Дедушка Вогриньез вышел в знать совсем недавно. Он нажил свое состояние не совсем честными, но весьма прибыльными путями, занимаясь контрабандой с помощью своих бесценных ослов.

Другим делом, отнимавшим много времени у молодой женщины, был их отъезд во Фландрию и приготовления к двойной свадьбе принцесс. Отвечая за гардероб, Катрин деятельно занималась приданым обеих принцесс. Она помогала им выбирать ткани и фасоны для платьев. Вместе с Эрменгардой де Шатовилен она стояла над душой госпожи Гоберты, достопочтенной портнихи. Весьма предусмотрительно Катрин превратила грозную хранительницу гардероба в свою союзницу жестом настолько же благоразумным, насколько и подкупающим. Это был подарок в виде великолепного отреза алого с золотом генуэзского бархата, найденного ею в дядюшкиной лавке. Этот подарок привел графиню в полный восторг. Оказалось, что Эрменгарда питала сильное пристрастие к ярким цветам и, особенно, к красному, который, как она считала, подчеркивал природную величественность ее осанки. Отрез бархата и чарующая улыбка Катрин вместе с ее неоспоримым тонким вкусом в вопросах одежды решительно привлекли графиню на сторону молодой жены государственного казначея.

Что же до личной жизни придворной дамы, то в ней не было никаких происшествий. Жизнь с Гарэном текла мирно и однообразно, каждый день был похож на предыдущий. Казначей редко принимал гостей и не любил слишком уж выставлять напоказ свое огромное богатство, хорошо понимая, сколько ревности и зависти большое состояние возбуждает в других людях. Если он и проявлял склонность к показной роскоши в интимной обстановке своих особняков, так это было лишь для его личного удовольствия, для услады только его глаз. Большим банкетам и шумным, многолюдным празднествам он предпочитал тихую игру в шахматы у камина, чтение книг, созерцание своих сокровищ и, с недавнего времени, — общество Абу-аль-Хайра, чья ученость и восточная мудрость доставляли ему большое удовольствие.

Они часто вели друг с другом долгие беседы. Катрин иногда принимала участие в разговорах, но чаще всего они заставляли ее зевать от скуки, потому что, в отличие от Гарэна, ее не интересовали тайны медицины и опасная и тонкая наука о ядах — токсикология. Маленький мавританский доктор был не только удивительно искусным для своего века врачом — практиком. Он был еще более замечательным токсикологом.

Наконец, для обеих принцесс, Маргариты и Анны, наступило время покинуть Дижон. Был уже конец марта, когда длинная процессия лошадей, повозок, фургонов и вьючных мулов проследовала через Вильгельмовы ворота. Скоро они оставили позади городские укрепления, и вот уже Дижон, его фантастический силуэт, унизанный башнями и шпилями, который издалека казался лесом копий, скрылся из виду.

Веселость, обычно отличающая поездки такого рода, в данном случае, как заметила без особого удивления Катрин, совершенно отсутствовала. Здоровье вдовствующей герцогини Маргариты в последнее, время заметно ухудшилось, и она вынуждена была отказаться от первоначального намерения сопровождать своих дочерей. Графиня Эрменгарда ехала как ее представительница и должна была выполнять роль дуэньи при обеих принцессах.

Удобно устроившись в седле, закутавшись в огромную темно-бордовую мантию на рыжем лисьем меху, которая удваивала ее и без того внушительные формы, Эрменгарда де Шатовилен неторопливо ехала верхом на иноходце бок о бок с Катрин. Они не говорили друг с другом, молча любуясь молодой, едва распустившейся зеленью листвы, вдыхая резкий воздух раннего утра и наслаждаясь солнечным светом, который так редко можно было видеть в узких, извилистых, грязных улицах города. Катрин всегда испытывала большое удовольствие от путешествий даже на короткие расстояния, а эта поездка напоминала ей ту, которую она совершила с дядей Матье год назад и которая была так богата приключениями.