Любовь, только любовь

На следующий день в воздухе чувствовалось возбуждение. Оно ощущалось даже в тихих и зловещих проулках, ведущих ко Двору Чудес. Все были на улицах, толпились вокруг Гран-Шатле, ожидая, когда выведут осужденного. Гул тысяч голосов, извергавших проклятья, походил на раскаты отдаленной грозы и перекрывал церковные колокола, с восхода солнца звонившие за упокой. С самого рассвета дом Барнаби был охвачен бурной деятельностью. Прежде чем покинуть дом, Барнаби упаковал наиболее ценные пожитки в несколько узлов, к которым добавил вещи отправляющихся вместе с ним женщин. Ландри доверили отнести их на Епископскую набережную, где могущественная гильдия речников имела несколько складов. Барнаби заранее договорился о местах на барже, следующей вверх по реке в Монтеро с грузом гончарных изделий. Такой груз не мог. привлечь внимание солдат графа Арманьяка, которые контролировали реку у Корбейля. Единственное, что было нужно – это разрешение… Ландри должен был доставить Жакетт к складу и там ждать подхода остальных. С большой неохотой она разрешила Катрин присоединиться к набегу на дом торговки требухой, и то только потому, что она была единственным человеком, кого Лоиз знала среди своих спасителей. Она сказала, что, если ее попытаются задержать, она убежит. Напряженные нервы Жакетт не позволяли ей самой участвовать в этом деле. Она легко поддавалась панике и могла испортить все.

– С девочкой ничего не случится, – пообещал Барнаби. – Но ни в коем случае не покидайте склад. Если все.. пойдет хорошо, мы будем там к шести. Судно отчалит, когда колокола зазвонят к вечерне.

– Не беспокойся, – сказал Ландри. – Я присмотрю за ней. Она не уйдет.

Парень чувствовал себя расстроенным. Неизбежный отъезд Катрин мог стать началом долгой разлуки, и его сердце обливалось кровью при мысли о расставании со своей маленькой подружкой, которую он любил сильнее, чем готов был себе признаться. Но ему легче было откусить себе язык, чем сказать об этом Катрин. Будущее рисовалось в темных тонах, и Ландри чувствовал, что у него как-то странно покалывает в глазах, когда он смотрит на Катрин.

Она выглядела спокойной. Барнаби нарядил ее мальчиком. На ней были плотные серые чулки, башмаки из крепкой кожи и зеленая куртка из толстой бумазеи. Несмотря на жару, ее лицо плотно охватывал капюшон, переходящий на плечи в виде небольшой пелерины, отделанной фестонами. Этот убор полностью скрывал ее волосы, заплетенные Сарой в небольшие плотные косички, чтобы они занимали как можно меньше места: весь наряд очень шел ей. Но свою внешность изменила не она одна. Сам Барнаби был неузнаваем. Плащ с ракушками был сложен в один из свертков. Вместо него на Барнаби был просторный кафтан из коричневой ткани, схваченный в талии крепким кожаным поясом с большим кошелем. На шее висел на цепи образок со святым Яковом. Капюшон из той же ткани, что и одежда, так искусно драпировал плечи Барнаби, что никто не смог бы догадаться, что под ним спрятана большая часть его сбережений, в то время как раздувшийся кошелек содержал только мелкую монету. В этом наряде, который завершали башмаки с острыми носами, торчащими из-под платья дюймов на шесть, он походил на солидного, если даже и отошедшего от дел, богатого купца. Катрин должна была играть роль его внука. Одна Сара осталась в своем обычном причудливом наряде, так как ее платью предстояло сыграть особую роль.

Все вместе они оставили Двор Чудес, но когда достигли границы Королевства Нищих, то разделились на две группы и дальше отправились разными путями: Сара и Барнаби к Королевскому монетному двору, тогда как Жакетт и Ландри в сторону дворца д'Алансон и башен Лувра. Мафер со своими людьми уже расположился в окрестности рынка Нотр-Дам.

Несмотря на угрожающую ей самой и ее товарищам опасность, Катрин чувствовала себя счастливее, чем когда-либо со времени смерти Мишеля. Было чудесно снова свободно ходить и чувствовать солнечное тепло. Ее охватило возбуждение от ожидания приключений – охотничьей облавы, где роль дичи играл человек. Они вырвут Лоиз у этого грубого животного Кабоша.

На колокольне Сен-Жермен пробило три часа, когда Жакетт и Ландри проходили мимо нее. Когда они, изнывая от дневной жары, сошли к реке, то увидели, что ее берега почти пустынны. Несомненно, все горожане собрались вдоль дороги к месту казни. Туда же пришли клоуны, жонглеры, дрессировщики животных, менестрели и рассказчики, так как ничто так не привлекает толпу, как хорошая казнь. Это было торжество со всеми атрибутами настоящего праздника. Смерть значила так мало.