Любовь стоит того, чтобы ждать

Мечтал, чтобы нас оставили в покое на этой планете… на годик-другой.

Но спустя шесть дней после не-прихода Бездны, нарушив все правила, предписывающие звездолетам не нырять вблизи Края в подпространство без острой необходимости, на АК-17 приземлился звездолет.

Чтобы унести нас в центральную систему Содружества.

25

Край.

Корабль стражей.

Аррина Лан.

Вздох.

Длинные пальцы пробегают вдоль позвоночника легко, не нажимая, почти не прикасаясь — но даже такое легкое поглаживание оставляет ощущение ожога на коже.

Выдох… глаза закрыты — я просто не смею их открывать, погружаясь в глубину собственных ощущений, лежа на животе и уткнувшись лицом в подушку.

Прикусываю губы, чтобы не сдаться сразу и не застонать, зажмуриваюсь еще сильнее.

Поцелуй. Горячие сухие губы татуировкой отпечатывается на моей лопатке, от укуса я вздрагиваю, а язык, зализывающий укус, заставляет дрожать.

Мужские ладони плотно прижимаются к спине, гладят, давят, возбуждают, скользят вниз, раздвигают ноги, дразняще накрывают мое лоно, а вслед за ними бежит дорожка поцелуев по укусу на ягодицах, и вот уже столь знакомые, сладкие, жадные губы заменяют пальцы, целуют, обхватывают и перекатывают складочки, вызывая довольное урчание.

У обоих.

Мои бедра вздергивают вверх, чтобы облегчить доступ.

Голодный язык скользит вперед и назад, постукивает по напряженному бугорку, проникает в меня то в резком, то в тягучем ритме, заставляя прогибаться, шире расставлять колени, порочно тереться и рычать, мечтая о большем…

— Га-ард… — не выдерживаю я, но мужчина и не думает останавливаться.

Он будто снова и снова зализывает мои раны, заставляет забыть об обидах, умоляет понять его — то словами, то каждым жестом…

Будто задался целью выбить из меня прощение.

Секс стал порой похож на поклонение нашему счастливому прошлому и возможному будущему, а я все никак не могла отделаться от ощущения… что не верю.

Норан не дает отвлечься на грустные мысли.

Входит в меня двумя пальцами, подцепляя на крючок собственных грязных фантазий, давит на одну ему известную точку — будто в его силах познать мое тело больше, чем знаю его я, — заставляет кричать и радоваться звукоизоляции нашей каюты… трястись от накрывшего оргазма.

И входит резко, жестко, пока я сжимаюсь внутри и выстанываю его имя. Перестает, наконец, быть разумным и целеустремленным, требовательно беря меня, распиная, скручивая и придавливая, вылепливая из моего тела нужную ему для собственного удовлетворения форму.

Этот контраст, когда к тебе относятся как к совершенству, а в следующую минуту как к животному, рожденному лишь ради удовлетворения собственных прихотей…

Становятся на колени, как перед богиней с архаичной планеты — а потом раскладывают как сексуальную рабыню.

Грязно, жестко, не щадя…

Восхитительно настолько, что я снова кончаю вместе с ним… И подрагиваю почти в муках удовольствия, в то время как Гард, утомленный сегодняшними длительными переговорами и проверками ученых и медиков корабля — очными и дистанционными, — замирает, все еще вжимая меня в себя… а потом его дыхание становится глубже и он засыпает.

Беззащитный в своей усталости.

Совершенный в расслабленности…

А я не могу не думать о том, что тоже предпочла бы отключиться… Но меня на протяжении двух космических суток полета не трогали. Да что там не трогали — не дышали в мою сторону.

И даже боялись смотреть или садиться за один стол.

Гард что-то пробормотал во сне и откинулся, погружаясь в приятные — судя по легкой улыбке — сновидения. А я лежала, смотрела на него… и не могла насмотреться. Будто предчувствовала скорое расставание. Которое не может опять не случиться у двоих людей… один из которых так и не научился доверять другому.

И это была я…

Может и глупо, но кое-что удерживало меня в отдалении больше, чем его отстраняла чья-то ложь и мнимое предательство.

То, чего я никогда не ожидала испытать в своей жизни… и что меня бесило гораздо больше, чем отношение ко мне как к голяку и девочке с окраины.

Страх окружающих. Благоговение. И поклонение, которого я, не то что не желала, уже почти ненавидела. Потому что не была вправе становиться его объектом.

И потому что боялась того, что может за этим последовать.

Возможно, это была защитная реакция организма, шокированного близостью к Бездне и чему-то несоизмеримо большему, нежели даже Содружество… А может, и мои четко выработанные принципы.

Но я не собиралась становиться легендой… Не хотела провести жизнь под стеклянным колпаком или в качестве подопытного зверька в лаборатории.

И даже не знала, что пугало меня больше.

Чуть ли не каждый удар нас с Гардом проверяли. Ну как же, единственные выжившие… Но если к нему относились просто как к герою и опутывали всяческими датчиками, снимая показания, то меня исподволь раскладывали на молекулы, думая, что я этого не вижу.

Идиоты.