Любовь старой девы

— Я всего лишь стараюсь приладиться хоть к какому-то миру, — фыркнула Рори. Она уже давно не пыталась соединить собственных два мира. Один — мир родителей. А второй — мир аккуратных кирпичных домов с аккуратным штакетником заборов, где по воскресеньям ходят в воскресную школу, а по субботам на дневные концерты, где траву косят, а не курят, где люди, когда плавают, надевают купальники и каждый точно знает, кто его родители.

— Прости, Туся, я не хотела выплескивать на тебя свое настроение. Опля, прости и за это. За еду, понимаешь? — Рори хотя и не разделяла взглядов сестры на диету, но не делала проблемы и из собственного меню. — Не обращай внимания… Просто я была…

— Понимаю. Мало того, что ты выходишь замуж за маменькиного сынка, так его мама еще давит и на тебя. Наверно, ты бы лучше справилась с этим, если бы последние годы не засоряла свое естество плотью убитых животных, но…

— Не заводи меня, Туманное Утро Хаббард. Не заводи, а то, клянусь, я… я…

— Оставишь меня в школе после уроков? Заставишь вымыть классную доску? Прости меня, сестренка, но я не могу молчать, когда у тебя такой вид. У тебя явный стресс, ты выглядишь так, как будто тебя поджаривают в аду на сковородке.

— Спасибо, именно таких слов мне не хватало.

— Это шутка. Для замкнутой, сверхсознательной женщины тридцати одного года ты…

— К твоему сведению, мне тридцать исполнилось меньше месяца назад!

— …для тридцатилетней женщины, которая ест мясо, ты еще в терпимом состоянии. Но, сестренка, ты, наверно, рехнулась, если думаешь, что сможешь ужиться с Чарлзом. Этот ходячий калькулятор — вторая напасть, которая свалилась на тебя.

— Ммм? И что ты имеешь в виду под первой напастью? — холодно спросила Рори.

— Бабушку Трусдейл. Бабушка никогда по-настоящему не простила Санни, что она убежала из дома. И лично я думаю, что она выместила зло на тебе. Или, может быть, первой напастью был тот подонок, который пытался изнасиловать тебя, когда ты была…

— Туманное Утро!

— Конечно, он пытался. Знаю, все притворялись, будто тебя отправили в Кентукки только потому, что Санни надумала спасти свою мать от одиночества. Но Мир тогда спала рядом с тобой и была уже достаточно большой, чтобы поднять крик. Хорошо еще, что у нее такие сильные легкие, а то, наверное, у тебя помешалось бы в голове еще хуже, чем сейчас. На ее визг прибежал Билл, а потом мы узнали, что ты едешь на север к бабушке, а безмозглый, похотливый гриб изгнан из нашей коммуны.

— Я ничего не помню, — промямлила Рори. — Ты уже завтракала?

— Рори, я говорю это для того, чтобы ты не сделала ошибку и не вышла замуж за сексуально холодного манекена только потому, что тебя в детстве сильно напугал тот подонок. Такое бывает, знаешь. И даже чаще, чем ты думаешь. Не позволяй, чтобы прошлое разрушило всю остальную жизнь.

— Ты закончила?

Туся вздохнула и потянулась за арахисом.

— Я всего лишь хочу, чтобы ты была счастлива, и не уверена, что Чарлз…

— Чарлз прекрасный человек. Я буду с ним счастливой.

— Уверена, что ты хочешь быть счастливой. Ты же вся вспыхнула, только подумав об этом. Разве нет? Рори, он скучный. Он красивый, ну и что? У него мозги плоские, как расправленная простыня.

— А мне как раз нравятся расправленные простыни. Я по натуре люблю порядок.

— Ха! Я вегетарианка и люблю вареную брюкву, но, даю слово, вовсе не хотела бы всю оставшуюся жизнь есть вареную брюкву. Лучше уж этот писатель, друг Чарлза. Подумав, я бы выбрала его. С ним не будет скучно, хотя я и не стала бы рассчитывать на многое.

Рори не хотела говорить о Кейне. О Чарлзе ей тоже не хотелось говорить, но она заставляла себя защищать его.

— Если мужчина не сидит на полу, и не играет на флейте, и не взлетает в заоблачные выси, покурив с друзьями травку, это еще не значит, что он скучный.

— Ох, Билл и Санни уже давно ничем таким не увлекаются. У Санни развилась аллергия, а у Билла с тех пор, как он стал законным бизнесменом, столько стычек с администрацией, контролирующей продукты на предмет наркотических средств, что он не рискует.

— Слава Богу, — проникновенно сказала Рори. — Если бы миссис Бэнкс только подумала… Кстати, о чем шел разговор вчера вечером, когда мы ушли?

— О тебе. О нас. О нашем фамильном древе, о наследственном здоровье… Сама знаешь, обычная болтовня чопорных жителей богатых кварталов. Она хотела знать, кто из нашей семьи участвовал в Американской революции в конце восемнадцатого века и в какую женскую организацию входила наша бабушка Трусдейл.

Рори застонала. Взгляды Санни на войну были… очень эксцентричны, мягко говоря.

— Потом кухарка, миссис Будьсчастлив, или как ее там…

— Маунтджой. Керри Маунтджой.