Любовь, соблазны и грехи

Прошло несколько часов, прежде чем Райан снова очнулся. Ему казалось, что он поднимается на поверхность с огромной глубины, борясь с грузом, который тянет его на дно. Открыв глаза, он увидел на табурете рядом с кроватью Пола. Их познакомили на выставке Игоря, но в тот раз они едва обменялись парой ничего не значащих фраз. Интересно, какого черта он здесь делает? Райану захотелось съездить ему по физиономии, он с трудом убедил себя, что Пол ни в чем не виноват. Что поделать, если он – копия своей сестры…

– Если вы пришли в себя, я бы хотел с вами поговорить, – сказал Пол.

– О чем?

– О Руперте Армстронге.

– Мне на него плевать, – пробурчал Райан. Он знал, что Армстронг наконец-то водворен туда, где ему самое место, – за решетку. Это, правда, все равно не могло воскресить Ти Джи…

– Когда мать вышла за него замуж, я был очень юн и впечатлителен. – Пол говорил, не обращая внимания на то, что Райан недовольно нахмурился. – Мать мечтала о богатстве, и я тоже воображал, что деньги – самое главное на свете. Только после того, как я переехал во Францию и пережил неудачную любовь, я понял, что к чему. До меня дошло, что счастье за деньги не купишь.

– Попрошу ближе к сути. – Райан недоумевал, зачем ему выслушивать историю жизни Пола.

– Наберитесь терпения, иначе вы ничего не поймете. Так вот, мать довольно скоро перестала служить для меня авторитетом. Я понял, что она никогда никого не любила, кроме себя самой. Лорен было труднее это понять: ее ослепляла доброта.

– Избавьте меня от упоминаний о Лорен!

– Но я пришел, чтобы поговорить именно о ней. Лорен – поразительная женщина. Она вышла замуж за пожилого владельца третьеразрядной художественной галереи, и благодаря ей галерея превратилась в лучший выставочный зал акварелей во всем Париже. В Нью-Йорке она помогла мне преодолеть кризис, связанный со смертью моей первой жены…

– Не вижу связи. При чем тут Армстронг?

– Да при том, что Лорен постоянно не везет. Руперт Армстронг, пожилой больной муж, брат-слабак… И, наконец, Карлос Барзан.

– Хотите уговорить меня предоставить ей последний шанс? Не выйдет!

– Барзан использовал «Рависсан» как приманку. Вы упростили ему задачу, влюбившись в нее, и он…

– Я в нее не влюблен!

– Вот и хорошо. – Пол смотрел на него с нескрываемым отвращением. – Мне бы очень не хотелось, чтобы она с вами связывалась.

Этот выпад застиг Райана врасплох. Он не понимал, куда клонит непрошеный гость.

– Моя сестра для вас слишком хороша. У нее есть внутренняя сила, как у Игоря Макарова. Ради тех, кого любит, она готова на самопожертвование. Лорен ненавидела свою работу в нью-йоркском клубе «Саке Ситомо», где ей приходилось разыгрывать перед японскими бизнесменами гейшу, и все-таки не уходила оттуда, потому что хотела помочь мне. А ведь я меньше всего заслуживаю такой преданности…

Голос Пола дрогнул, и Райан впервые посмотрел на него с интересом.

– У меня всегда были трудности со сном. Часто я бродил ночью по вилле. Я многое видел и слышал. И однажды я заметил, как Руперт выходит из комнаты Лорен… – Глядя в окно на поздние июньские сумерки, Пол через силу продолжил: – Я был слишком молод и беспомощен. Я боялся Руперта и больше года ничего не предпринимал, но в конце концов не вытерпел. Однако вместо того, чтобы вывести мерзавца на чистую воду, я трусливо увез Лорен из Марракеша, пока он был в отъезде.

Райану было тяжело его слушать. Приходилось то и дело напоминать себе, что Лорен ему безразлична. Иначе Полу не поздоровилось бы.

– Она меня простила, – сказал Пол. – Как только мы покинули Марракеш, я открыл ей правду, и она тут же меня простила!

– Значит, она еще глупее, чем я думал, – сквозь зубы процедил Райан.

– Нет. Это значит, что вы недостойны ее.

С неба падали снежинки небывалой величины; сугробы, в которых и без того можно было увязнуть по колено, увеличивались на глазах. Тучи висели так низко, что было ясно: снегопад продлится всю рождественскую ночь. Лорен заперла дверь своей галереи в Санта-Фе и даже не услышала щелчка: снег заглушал все звуки.

«Радуга» – галерея, которую Лорен и Пол открыли через полгода после возвращения из Лондона, – находилась в конце пешеходной улицы. Это было не самое престижное место, но Лорен все равно гордилась своим детищем. Собой она тоже гордилась. За эти полгода ей удалось написать уже несколько картин, и она собиралась и дальше заниматься живописью. Лорен не слишком интересовало, как отнесутся к этим картинам посетители, однако ее произведения постепенно находили покупателей среди известных коллекционеров.

Подъехав в темноте к дому, Лорен оставила машину под высокой осиной с облепленными снегом ветвями. В старой глинобитной гасиенде она жила теперь одна: Пол переехал к Джите.

Проваливаясь в глубокий снег, Лорен заторопилась к двери, за которой надрывался телефон; звонок был явно международный.

– Счастливого Рождества, Виола! – воскликнула она, даже не спросив, кто говорит.

– Как ты догадалась, что это я?

– Кто же еще будет звонить в такую поздноту? Ты наверняка только что кончила кормить малышей и решила позвонить лучшей подруге.