Любовь с чистого листа

— Я прошелся до Саут-Стрит-Сипорт, — отвечает он, явно довольный собой. — Здесь много нарисованных знаков.

— Почему-то у меня такое ощущение, будто ты сжульничал! Ты шулер в этой занудной игре, про которую знаем только мы.

Вот бы Лашель была здесь. Она бы точно что-то сказала.

И в то же время, хорошо, что ее нет. Иначе на этой секретной игре с Ридом была бы не только я. Не только я услышала бы его смех впервые с нашего знакомства, такой приятный даже по телефону. Мягкий и низкий — даже не совсем смех. Смешок. Представляю себе это слово, нарисованное от руки: я бы изобразила его без верхних выносных элементов, чтобы все буквы стояли вровень. Я бы почти не оставила пространства между буквами, чтобы слово вышло таким же теплым и уютным, как его смех.

Только сейчас я смотрю на присланное им слово.

Н-Е-Р-В-Н-О.

— Ох, не самый удачный день?

— Да, как я и… сказал. Или написал, скорее.

— Хочешь пого…

— Нет, — перебивает он. — Слова вполне достаточно.

Рид так мало рассказывает о своей работе, что мне почти хочется, чтобы я поняла ту статью Википедии лучше. Хотя, может, это к лучшему, если вспомнить, насколько тесно его работа связана с неловкими темами в нашем общении: Эйвери и ее отцом.

— Мне жаль.

— Это не твоя вина.

Интересно, он тоже замер на месте? Мимо проносятся люди, машины и автобусы, а на линии нашего разговора тихо и уютно. Может быть, нам следовало обменяться этими фразами давно и в другом контексте, но это неважно.

Важно, что мы говорим их друг другу сейчас.

— Так… — говорю я, когда тишина слишком затягивается, — значит, ты в Саут-Стрит-Сипорте?

— Да, это недалеко от моего офиса.

— Он совсем не серый. И не грязный.

На самом деле он мне даже нравится. Пару лет назад мы с Сибби ездили туда на осеннюю ярмарку и купили мешок кривоватых, разноцветных корнеплодов, половина из которых так и осталась неприготовленная, как это часто бывает с посетителями фермерских ярмарок без намека на талант. В тени Финансового округа Саут-Стрит кажется… ниже. В хорошем смысле. Ближе к земле, к воде. Старые, обветренные кирпичные здания, ряды красивых витрин. Отдых от укачивающих высот района позади. Я уже открываю рот, чтобы сказать Риду о кафе-мороженом «Большая радость», которое там недавно открылось, но тут вспоминаю, что он не ест сладости.

— Думаю, да. Ты права. — Кажется, он собирался сделать глубокий вдох, как будто наконец получил доступ к воздуху, но портовой гудок все заглушил.

Как мне… обидно. Я хотела услышать всю глубину этого вдоха.

— К сожалению, мне пора на очередную встречу. По работе, — говорит Рид.

«Увы», — думаю я.

Но где-то внутри меня поднимается волна радости при мысли о том, что Рид отлучился от работы на несколько минут ради игры. Может, он вернется в офис не таким нервным. Может, я частично передала ему удивительность моего дня.

— Да, конечно. Спасибо за компанию. — Затем я добавляю кое-что очень честное, что однажды сказал мне сам Рид. Эта фраза кажется нужной, будто начало еще формирующегося ритуала между нами.

Будто мы не просто приятно проводим время. Будто мы друзья.

— Я весело провела время.

В трубке молчание, надеюсь, я не сделала что-то неловкое. За последние две недели я поняла, что мне везет на неловкости с Ридом.

— Ты свободна в субботу? — спрашивает он. Прямо. Без обиняков. По-ридовски.

Я улыбаюсь.

И в этот раз я не медлю с ответом.

Глава 9

После разговора с Ридом во вторник вечером во мне бушевала смесь чувств и эмоций.

Во-первых, нетерпение: хотелось вернуться домой, вооруженной новыми идеями, с размятыми мышцами ног, и приступить к работе над «Счастье сбывается».

Во-вторых, уверенность: я и без Рида знала, что я художник, но приятно было услышать это как напоминание, особенно по результатам работы, которую я проделала после нашей первой игры.

В-третьих, облегчение: из-за прогресса с Ларк, из-за той боли и злости, вызванной Сибби, которую мне удалось сбросить, из-за риска, на который я пошла, сыграв с Ридом.

В-четвертых, радостное предвкушение: у нас есть совместные планы. Мы снова будем играть, на самом деле мы не прекращали играть с того звонка. Отправляли друг другу фото — мои по большей части взяты с местных вывесок, а Рид делал снимки выцветших рекламных баннеров на стенах зданий, вроде тех раритетов, за которыми мы охотились на первой прогулке. Мы даже почти ничего не пишем — иногда адрес или какая буква понравилась больше, — и все равно эти сообщения полны ожидания следующей встречи.

К наступлению субботы я совершенно четко ощущаю одно. Месячные.